«Центр — это Господь, и чем ближе люди к Богу, тем ближе они друг к другу»: новое интервью митрополита Святогорского

О восстановлении древней обители, преодолении трудностей устроения монашеской жизни, формировании новой братии, о паломниках, а также об истинном патриотизме и любви к своему Отечеству и о многом другом читайте в следующем материале.

Публикуем интервью наместника Свято-Успенской Святогорской Лавры митрополита Арсения журналисту православного журнала «ФОМА в Украине» Анне Сиденко (статья размещена в ноябрьском выпуске этого издания, все желающие могут приобрести его в монастырских лавках Святогорской Лавры).

ПОСТОЯНСТВО В ДОБРЕ

— Владыка, каким Вы помните Святогорский монастырь, когда только пришли сюда? Вначале нужно было и отремонтировать храмы и корпуса, и наладить монастырскую жизнь…

— Все семинаристы, принимавшие рукоположение в конце 1980-х годов, прекрасно знали положение дел в Церкви. Мы понимали, что после учёбы нам не какой-то кафедральный собор или лавру уже благоустроенную дадут в управление, а храм в руинах или чистое пустое место, где с нуля надо будет всё начинать. И так 90 процентов, наверное, пастырей были вовлечены в деятельность не только внешнего, но и внутреннего восстановления церковной и монашеской жизни.

Как только я пришёл из семинарии, помню, был такой случай. К правящему владыке Алипию (Погребняку) приехали и говорят: «Владыка, храм открыли. А как петь — не знаем» — «Песнопение «Царица моя Преблагая» знаете?» — «Знаем» — «Вот на этот напев все гласы и пойте». Так вначале и пели. Потом уже учились и нотам, и уставу богослужебному.

И мы потихонечку всему учились. Конечно, для нас большим подспорьем было, что рядом находился владыка Алипий, у которого был опыт жизни в общежительном монастыре. Мы ему целые списки вопросов писали и спрашивали. И был такой ещё старец — схиархимандрит Серафим (Мирчук) — батюшка святой жизни, с величайшим даром рассуждения. Он тоже очень много подсказывал. Если что-то в Лавре есть доброе в монашеском устроении, то с подсказки владыки Алипия и отца Серафима.

Он говорил: «Сразу за всё не берись и всё сразу не исправляй. Сегодня одно, завтра другое, послезавтра третье. И так потихонечку всё наладится и будет как часовой механизм, где каждая деталь свою функцию выполняет. Будет монастырская жизнь идти как само собой разумеющееся».

Лавра открылась в 1992 году. Я служил рядом на приходе в Красном Лимане. В обитель пришёл в мае 1993 года. Тогда братия состояла всего из восьми монахов.

Сначала к нам с недоверием относились. Только что советский атеистический период прошёл, и на верующих смотрели как на людей третьего сорта (второго сорта были те, кто срок в тюрьме отсидел, а третьего — верующие). Говорили: «кучка больных на голову, они месяца два дурью помаются и разбегутся». Такое было отношение.

Большинство пришедших сюда тогда, подвизаются здесь и сегодня. Многие насельники прибыли совсем юными, сразу после школы. Например, архимандрит Лазарь в обители уже 22 года, с 16 лет трудится. И таких историй у нас предостаточно.

И, знаете, не сложно что-то делать, когда чувствуешь промысел и помощь Божью. Это не мы всё это построили и восстановили, а Бог. Господь располагает сердца людей, благотворителей, тех же паломников, которые с любовью сюда даже на руины приезжали. На руины! Неустроенность кругом, ночевать негде, а люди ехали в святую обитель сотнями и тысячами, чувствуя здесь нечто большее, нежели внешнее неустройство. Они ощущали благодать Божью, особое присутствие Бога, Пречистой и святых угодников.

Благодаря этой любви людей мы обитель восстановили, и благодаря их доверию стали духовниками. Святые отцы говорят: «Если душа духовного чада открыта навстречу духовнику, то Господь открывает душу духовника навстречу чада, а уста духовника исполняются божественной премудрости». Мы ведь не великие старцы — это люди доверяют нам свои души, и благодаря их доверию Господь, наделивший человеческим голосом Валаамову ослицу, вразумляет нас, священников.

Внешнее восстановление — это, конечно, утешительно, и радуешься об этом благоустройстве обители. Но самое главное утешение, конечно, — то, что народ сюда притекает как на святое место — для покаяния, утешения, врачевания души, труда, молитвы, для живого общения с Богом, Божьей Матерью, угодниками Божьими.

— Как изменилась жизнь Лавры с началом вооружённого конфликта? Как повлияло на братию поселение в её стенах беженцев?

— В 1859 году архимандрит Арсений (Митрофанов), умирая, оставил завещание: «Всех приезжающих в обитель кормить и поселять бесплатно. Коли будете поступать так, обитель никогда ни в чём не будет знать недостатка». Следующий игумен — архимандрит Герман — взял это благословение за основу отношения к паломникам, и с того времени во все годы, когда действовала святая обитель, мы не нарушали этого благословения.

Поэтому, когда началось это противостояние, то, соответственно, множество беженцев нашли приют в нашей обители. И какого-то особого изменения в отношении к людям не произошло, потому что мы принимали паломников (их было множество, даже больше, чем сегодня), а тут стали принимать беженцев.

Мы к людям относимся не как к чужим. Ведь когда эту святую обитель восстанавливали, люди к нам как к чужим не относились. Они свою копеечку от пенсий, от зарплат жертвовали. Всё это благолепие, вся красота, которую мы видим, — это пожертвования и бабушек, и простых людей, которые живут подчас на грани бедности. Но они жертвовали копеечку на возрождение нашего монастыря. И потому мы просто отдавали и отдаём свои долги. Это с одной стороны.

А с другой стороны, Господь сказал: «Откуда будут знать, что вы Мои ученики? Если будете иметь любовь между собою». Если люди страдают, лишены крова, пищи, самых элементарных условий, спокойствия жизни, у них неуверенность в завтрашнем дне (кто знает, может, бомба прилетит, и твой дом разнесёт; ты живой завтра будешь или нет — не известно), неужели мы можем сказать: «Вот, у нас устав монастырский!»?

Мы знаем примеры из истории Святой Горы Афон. Когда в период Великой Отечественной войны Греция была под немецкой оккупацией, то на Святую Гору, где женской ноге нет благословения ступать, были допущены мирские люди, даже целые классы с учительницами.

Можно вспомнить Троице-Сергиеву Лавру в период Смутного времени. Монастырь был в осаде 16 месяцев, и в нём укрывались от интервентов, спасая свои жизни, все мирские люди из окрестных сёл и городков. И братия служили им. И этот героизм Троице-Сергиевой Лавры получил особую оценку в глазах народа и тогдашней власти как знак и христианской любви, и истинного патриотизма, любви к своему Отечеству. Ведь Отечество — это не какая -то абстрактная формула, это люди, которые живут в нём, которых надо любить, которым надо сопереживать в их радости, в их беде и скорби.

Сказать, что мы делали что-то сногсшибательное — конечно же, нельзя. Тем более, это не только наша заслуга. Когда мы приняли беженцев, им захотело помочь множество людей. Часто говорят, что сегодня люди черствы, бесчувственны, эгоистичны… Ничего подобного! Вот это народное бедствие показало, сколько у нас людей доброй воли, искренней любви и сопереживания чужой беде и чужой скорби. Ведь нам жертвовали отовсюду: со Львова, Винницы, Волыни, Ровенщины, Одессы, Днепропетровска, Харькова… И откуда только нам помощь не шла!.. Даже из-за границы — из Канады, Англии, Швейцарии, Австралии приходили пожертвования.

Представьте, как собирал пожертвование наш православный добрый пастырь отец Леонид Шешко (уже покойный) из Польши. Если не ошибаюсь, пришло 740 евро от него с письмом: «Владыка и братия, просьба: помолитесь за моего папу, новопреставленного Иоанна. Я направляю эти средства для проживания беженцев. Я собрал их на похоронах моего отца. У нас в Польше традиция: когда идут прощаться, цветы несут. И я людей попросил, чтобы, когда они будут идти прощаться с моим отцом на отпевание, несли не цветы, а пожертвования на Святогорскую Лавру». Понимаете? У человека горе — отец скончался, а он о нас думает.

И вот теперь вопрос: есть у нас любовь или нет любви? Есть у нас добрые пастыри в нашей Церкви, или нет добрых пастырей?

Благодаря таким людям мы выжили в плане материальном. При населении 3,5 тысячи человек в Святогорске вначале было более 30 тысяч беженцев. До пяти тысяч человек в день мы кормили в Лавре. У нас проживала тысяча беженцев, из них 470 — дети.

Благодаря тому, что люди доброй воли жертвовали для беженцев продукты питания, медикаменты и одежду, мы как-то пережили это время. И мы не только проживающим в Лавре и приходящим в Лавру помогали. У нас было десять точек в городе Святогорске, где в среднем по 200–250 человек проживали в оставшихся с советских времен пансионатах и базах отдыха. И этих людей мы и продуктами, и чем могли, снабжали.

Я благодарю, конечно, и городские местные власти. С мэром и депутатским корпусом города у нас было абсолютное единодушие. Мы помогали друг другу в устроении беженцев по первому только зову. Какая степень воцерковлённости у этих людей — один Господь знает, но они поступали по-Божьему — это я видел. Потому что они не на словах, а делом помогали. А разве это не дело Божье? Можно красиво говорить о Боге, философствовать и богословствовать, и при этом быть абсолютно безучастным к чужой беде и чужому горю. А здесь люди мало говорили и много делали.

Благодаря помощи других и мы смогли как-то быть полезными людям. А через это и Богу, потому что апостол Иоанн сказал: «Кто говорит, что Бога любит, а ближнего своего ненавидит — лжец. Как ты можешь Бога, Которого не видишь, любить, а ближнего, которого видишь, ненавидеть?».

Я благодарен всем, кто помогал Лавре.

Мы и раньше, до начала конфликта, не жили в пустынном уединении. Всегда приезжало множество паломников, даже больше, чем сегодня (сейчас кто-то боится, у кого-то финансовые возможности не позволяют). Обитель живет своей жизнью. Службы идут, молимся, исповедуем народ, стараемся послужить людям добрым словом и делом.

— Сколько сейчас беженцев ещё живут на территории Лавры?

— Их число колеблется. Оно зависит от спокойствия или, наоборот, обострения в зоне разграничения. Более 250 человек проживает на территории Лавры, из них около полусотни детей. К зиме, поскольку в зоне разграничения плохие условия для проживания в холодный период, количество людей увеличится.

— Остался ли кто‑то из вынужденных переселенцев в Лавре в качестве послушника? Есть такие случаи?

— У нас двери открыты и на вход, и на выход. Что могу точно сказать — я, наверное, самый богатый на иподиаконов был. Потому что иподиаконов на службах было до 40 человек — юноши, детвора, которые хотели служить в алтаре. Мы, конечно, каждого принимали. Когда такое доброе стремление, желание — грех отказывать… Тем более, кто его знает — может, это будущие архиереи, пастыри, монахи, приходские священники, которые в Лавре увидят добрый пример и потом и в жизни будут употреблять его в своей пастырской деятельности? У нас детвора и на послушаниях помогала — в трапезной, пекарне, коровнике, пасеке, саду, огороде. Им это нравилось.

Даже так: многие из беженцев вернулись домой и живут по месту жительства, а на выходные и праздники всё равно к нам приезжают.

Многие сектанты — иеговисты, пятидесятники, которым просто некуда было деться и пришлось жить в Лавре, — переменили своё мнение в отношении к Православию. Одна женщина говорит: «Я лет 15 была в секте, про православных столько грязи людям говорила! А так получилось, что никому, кроме православных, я не нужна оказалась. Здесь меня, — говорит, — поселили, накормили, попросили помочь на огороде и потом за это ещё и копеечку дали…». И эта женщина просто расплакалась. И все доводы 15-летней жизни в секте просто рухнули, когда она столкнулась с православным отношением к ней лично. Сейчас она приезжает к нам в обитель, духовника здесь имеет. И таких случаев не один, не два.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет, что самый худший способ доказать правоту Православия сектантам — это доказывать именно правоту. Ведь всякая секта основана именно на гордости, и когда человеку гордому начинаешь что-то доказывать, он начинает противиться. Потому, наоборот, на таких людей нужно действовать любовью, милосердием и молитвой. Это самое действенное средство. Душа у каждого человека христианка. Как у святых отцов говорится: «Доброе слово и злого человека делает добрым, а злое и доброго может сделать злым».

— Что нужно для наступления мира, чтобы все люди вернулись в свои дома?

— Во-первых, покаяние всем нам нужно. Мы стали слушать не Бога, а людей, которые научили нас не любви друг к другу, взаимопониманию, взаимоуважению, тому, что мы должны просто слышать и жалеть друг друга, а ненависти, злобе друг на друга, научили обливать грязью друг друга… Мы забыли учение Христово, будучи при этом христианами. Поэтому всем необходимо покаяние. Как один батюшка с Закарпатья очень хорошо сказал: «Украина тогда станет с колен, когда станет перед Богом на колени». Покаяние — это первое. А второе — надо пробуждать свою совесть в воспитании в себе святости. А что такое святость? У отцов очень простое определение: святость — это постоянство в добре. Доброе слово сказать, добрый помысел иметь, доброе дело по отношению к ближнему сделать — вот это и есть настоящая святость.

Как-то меня спрашивали: «Владыка, как-то люди поменялись в этой ситуации?». Знаете, пожалуй, люди не поменялись. Может быть, в порядке исключения кто-то резко и переменился. Но в основном в каждом человеке просто проявилось то, что в нём было. У доброго добро ещё ярче стало, а у злого и недоброго, что он настяжал, то ещё больше и проявилось. Военное время, как лакмусовой бумажкой, проверило, кто есть кто, кто с чем живёт, кто какого настроения к ближнему, а, соответственно, и к Богу.

Я часто привожу слова Святейшего Патриарха Сербского Павла. Он сказал их, когда в Сербии была похожая ситуация, и они очень актуальны для нашего времени. Вот эти слова: «Мы не выбираем ни страну, где родились, ни народ, в котором родились, ни время, в которое родились, но нам выбирать в это время, в этой стране, в этом народе быть нам людьми или нелюдьми».

Они должны заставить каждого из нас задуматься. Ведь в одно и то же время люди ведут себя по-разному. А как нужно вести — откройте Евангелие, там всё написано. Если мы будем вести себя по-Божьему, то, соответственно, и вокруг нас всё будет по-Божьему преображаться — к добру, миру, взаимопониманию. Потому что люди как точки на радиусах круга. Центр — это Господь, и чем ближе люди к Богу, тем ближе они друг к другу. А где Бог — там всё устрояется, и всё хорошо и по-доброму.

— Лавра влияет на окружающую действительность и духовно, и материально — отстраивает полуразрушенные храмы и открывает в них скиты. Также — поддерживает школы, которые бы без помощи обители просто бы закрылись. Почему братия помогает школам?

— Это вообще историческая традиция. Все эти школы в окрестных сёлах Святогорская Лавра и построила в дореволюционный период. Нужно помнить, что образование — это не голая учёность, это достижение человеком образа Божьего. В дореволюционное время человек ходил в школу, и там его учили и нравственности и духовности, и внешним дисциплинам (математика, грамматика). В наше время вроде и учат дисциплинам, а в отношении нравственности по-всякому бывает.

У нас, например, в Святогорске рядом с новой школой до сих пор стоит старое-старое здание — это школа, которую ещё монастырь построил, лет 120 назад. Это первая монастырская школа.

В лаврском музее хранится «Евангелие» с надписью на титуле: «Ученику N, окончившему курс в Святогорско-Банновской церковно-приходской школе, — за благонравие и хорошие успехи. Учитель Святогорского монастыря монах Феоктист». Первые школы в сёлах Долина, Богородичное, Пришиб, а также в Святогорске устраивались именно Святогорской пустынью, и первыми учителями в них были монахи.

У нас при монастыре была образцовая больница, считавшаяся лучшей в Харьковской губернии. В ней принимали не только монашествующих, но и паломников, которые сюда приходили — для них тоже были койко-места.

То есть социальная деятельность монастыря, в том числе и помощь школам, — это не сегодняшнее начинание, это та добрая традиция, образец отношения монастыря к окружающему населению, который дали нам наши благочестивые предшественники, наша святогорская братия ещё того времени.

— В чём польза такого окормления школ?

— Помните классика Николая Некрасова? Как он пишет: «Сейте разумное, доброе, вечное. Сейте. Спасибо вам скажет сердечное русский народ»? А «спасибо» что значит? Это «спаси Бог». У преподобного Серафима Вырицкого есть слова: «Если человеку три раза за день сказали «спасибо» (то есть «спаси Бог»), то это доходит до Божьей Матери, и Она начинает за него молиться». Поэтому желаю, чтобы за нас помолилась Божья Матерь.

Что-то стараемся доброе делать, то, что Господь даёт возможность творить… И окрестное население всегда с любовью, особым уважением к Лавре относилось. Так остаётся и по сегодняшний день. И коллективы преподавателей, и родители, и детвора к батюшкам хорошо относятся. Я ещё не слышал, чтобы кто-то сказал, что не нужно это. Люди считают, что это необходимо. А если миряне так считают, то и пастыри, архипастыри и монашествующие тем более должны считать, что это нужно. Если это мирским людям необходимо, то мы со своей стороны должны только помогать в этом.

— Каким Вы видите дальнейшее развитие Лавры? Какие приоритетные направления деятельности?

— Сейчас в Святогорске мы строим кафедральный храм в честь мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. При церкви планируем открыть иконописную школу.

Мы всё стараемся делать по мере сил. И то, наверное, могли бы больше, если бы не ленились. Человек всегда критически должен подходить к тому, что он делает. Ведь каждый из нас, когда что сделает, может сказать: «А я мог бы и лучше. А я мог бы и больше». К сожалению, бывает, очень много времени мы просто теряем по нашему нерадению и рассеянности. А каждой минуткой этой жизни надо дорожить, ведь она в будущей жизни нам пригодится — в ответе на Страшном суде.

— Какие ещё дореволюционные традиции ждут своего возрождения?

— Вопрос очень серьёзный, сложный. Наверное, мы-то всё равно смотрим на наших предшественников в Святых Горах как на людей большего духовного подвига, величия. Многие из наших игуменов и духовников прославлены в лике святых преподобных и преподобноисповедников. Они могли по трое суток исповедовать паломников — до революции в праздники было около 20 тысяч только причастников, и отцы Феодосий и Киприан по трое суток не отходили от аналоя. Отца Феодосия называли духовником духовников. Отца Киприана никто никогда не видел раздражённым, это была воплощённая любовь.

Игумен Иоанн (Стрельцов), который отбыл 12 лет каторги и при этом сохранил любовь к людям, вернувшись, служил каждый день. И даже в день своей смерти он отслужил Литургию и пару повенчал!

Отец Иоанн служил в Покровском. Это было советское время, до местных властей дошёл слух, что «поп-народник» завёлся. К нему приходят из органов. Понедельник. Пустой храмик (в селе в будний день, все дома трудятся). Батюшка служит, матушка старенькая на клиросе поёт. «Отец, ты кому служишь?», — спрашивают. «Богу, сынки, служу». — «А о чём молишься?» — «Молюсь, чтобы вам хорошо жилось». Вот слова отца Иоанна. У него на допросах все зубы были выбиты, клок бороды выдран вместе с кожей (часть бороды так и не росла). А человек при этом сохранил любовь к ближнему и всепрощение.

Однажды его спросили: «Как вы, батюшка, на каторге были?» — «Да вокруг меня такие все хорошие были — и надзиратели, и следователи, и сокамерники, и солагерники. Один я был грешник». Вот такое покаяние у человека: свои грехи видел, а всех людей вокруг старался оправдать, покрыть любовью.

Или как преподобный Иоанн Затворник… Важен не столько подвиг его затвора (провёл 17 лет в келье в меловой скале), сколько подвиг его смирения, покаяния, послушания.

Преподобный Феофил Христа ради юродивый, простой монах. Без благословения своего духовника — простого кузнеца Дорофея — ничего не делал. А за благословение абсолютно без вреда для себя брал из горна раскалённый металл. И святитель Филарет (Гумилевский), на тот момент епископ Харьковский, говорил об отце Феофиле: «Я обрёл в Горах нового Досифея» (по послушанию, по высоте).

Достижение той меры святости наших угодников — к этому надо стремиться.

Высота их святости, их подвижничества заставляет нас смотреть на себя со смирением. Как и святитель Игнатий (Брянчанинов) говорит: «В последние времена чтение житий святых будет необходимо не столько для подражания, сколько для стяжания смирения и сердечного сокрушения о своей собственной греховности, неисправленности и недостоинстве». Потому что «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит». И что интересно, у святителя Игнатия ещё написано, что внешние подвиги в последние времена по причине умножившейся гордости, даже будут не столько полезны, сколько вредны, так как будут приводить человека в надмение, воспитывать в нём фарисейское самомнение (вспомните знаменитую его фразу — «несмь, яко прочие человецы»).

Святогорские угодники несли все внешние подвиги с глубочайшим смирением, с покаянием, осознанием собственного недостоинства. Со смирением, которое делает человека способным к восприятию благодати Божьей, и Господь начинает через него действовать в мире, как и действовал через святых угодников. Так что дай, Боже, нам смирения, покаяния и послушания!

Беседовала Анна Сиденко