«Чем ближе человек становится к Богу, тем больше он видит своих грехов. …Признак здравости души человеческой ― это зрение своих грехов паче песка морскаго»: проповедь Святогорского архипастыря после Великого повечерия с чтением второй части Великого покаянного канона преподобного Андрея Критского.
Проповедь архиепископа Арсения во вторник 1-й седмицы Великого поста. 28 февраля 2012 г.
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
Сегодня, братья и сестры, мы по традиции и Уставу Святой Православной Церкви собрались в храмах Божиих, чтобы слушать Великий покаянный канон преподобного Андрея Критского. «Великим» он назван не только по своей величине, не потому, что превосходит все каноны количеством тропарей и делится в эти первые четыре дня на первой седмице Великого поста на четыре части, а совокупно весь читается на пятой неделе, на так называемое Мариино стояние. Но он ещё «великим» называется по тому великому покаянному смыслу и той обширной теме, которую охватывает. В тропарях мы видим ссылки на те или иные личности и события Ветхого и Нового Заветов. Приводятся примеры праведников, приводятся примеры грешников нераскаянных, приводятся примеры покаяния — как в Ветхом Завете, так и в Новом Завете. И чтобы понимать полностью смысл Великого покаянного канона преподобного Андрея Критского, необходимо знать и читать Священное Писание Ветхого и Нового Заветов, Библию. И тогда полный смысл этого канона становится понятен, и каждый тропарь становится особым по смыслу, по значению, и особый ключ имеет к нашим чувствам сокровенным, погребённым нашими грехами и страстями в глубинах наших душ.
Тема покаяния… Казалось бы, канон написал святой праведный человек, прославленный Церковью в лике святых. Житие преподобного Андрея Критского повествует, что он, родившись, до семи лет не мог разговаривать. И в семилетнем возрасте, когда мальчика родители принесли в церковь и причастили Святых Христовых Таин, то он ясно и чётко заговорил. В четырнадцать лет он уже был монахом одного из монастырей. В молодом возрасте, будучи диаконом, присутствовал на VI Вселенском Соборе, отстаивая правду Православия. Затем был избран епископом одного из городов острова Крита ― так мы его и знаем как преподобного Андрея Критского.
И вот, казалось бы, братья и сестры, святой человек пишет покаянный канон. Ведь он пишет не от чьего-либо лица, не о ком-либо, даже не для кого-либо, а сам для себя и о себе. Казалось бы, что это за святость такая, что требует такого покаяния пространно служебного и такого глубокого собственного чувства самоосуждения? Откуда, казалось бы, у святого человека грехи, чтобы в них каяться?
И вы знаете, братья и сестры, всё очень просто. Чем ближе человек становится к Богу, тем больше он видит своих грехов. Недаром святые отцы говорят, что признак здравости души человеческой ― это зрение своих грехов паче песка морскаго. Но спросим: как же это так? Казалось бы, человек молится, приносит покаяние, живёт праведной, чистой жизнью. Но посмотрите: если мы зайдём в тёмную комнату, то ничего в ней не увидим. Но если чиркнуть спичкой в этой комнате, то увидим крупные предметы ― стол, шкаф, стоящую крупную мебель. А если от этой спички зажжём свечу, и уже от большего света увидим предметы, лежащие на столе, ― книги, ручку. Если мы включим электрический свет, то увидим уже и трещины на стенах, и паутину в углу, и мусор на полу, и пыль, может быть, на столе или на мебели. А когда яркие солнечные лучи зальют комнату, мы увидим даже мельчайшие пылинки, которые мириадами летают в воздухе.
Вот так и душа человеческая, приближаясь к Богу и просвещаясь всё больше и больше светом Христовой правды, светом святости, она видит всё больше и больше своё несовершенство. Поэтому и писал Андрей Критский: «Несмь грешен в человецех, якоже аз», то есть, нет более греховного человека на земле, нежели он сам. Или другой пример, как могут быть видны грехи у человека святого и праведного. Домашние хозяйки знают, как тщательно они стирают постельное бельё. И вот на этой чистой белой простыне, которая лежит в стопке, вдруг какая-то чёрная мусоринка появилась ― и она сразу заметна. И эту мусоринку сразу хочется стряхнуть, убрать. И в том же доме в углу лежит половая тряпка. И, казалось бы, она и чистая, и мусора на ней никакого не заметно, но как начнём её полоскать, а там грязи столько ― не одно ведро надо поменять, чтобы выполоскать. Вот так, примерно, и человек церковный: часто исповедующийся, ходящий в храм, живущий духовной жизнью. Малейшая крупинка греха упадёт на его душу, очищенную покаянием, её уже видно, и её уже стряхнуть хочется.
А человек, который не живёт духовной жизнью ― не молится, не постится, не исповедывается, — часто можно услышать такое: «Да у меня грехов-то никаких нет». А на самом деле, как начни его полоскать в совести его же собственной, или сам он начнёт себя полоскать, а там оказывается, чем дальше ― тем больше. И вроде одни грехи поисповедывал, кажется, всё, а Господь другие открывает, другой горизонт ― посмотри, у тебя и то было, и то было, а там ты родителей обидел, а там ты за родителей не помолился, а там ты на соседа обиделся, а там ещё какую-то неправду сказал, а там на исповеди что-то недоисповедывал, а там себя самооправдал, а совесть тебя обличала. И дальше человек начнёт открывать всё новые и новые горизонты, очищая свою душу. И чем ближе к Богу, тем больше грехов видит своих.
Вот так, братья и сестры, и мы должны с вами. Как видишь, что грехов своих — паче песка морскаго, какое уныние, какое отчаяние, казалось бы, при этом должно быть… Но нет. Если человек с покаянием к ним относится ― не с гордостью, не с самомнением, не с каким-то чувством, что вот он увидел в себе грехи и его самолюбие уязвлено, и через это он впадает в уныние, отчаяние (это от самолюбия бывает) ― Господь даёт ему умиление, даёт ему слёзы умиления. И вы знаете, сами слёзы эти сладостны. Бывает, человек чувствует себя виновным, вспоминает свои грехи и начинает плакать. И плач это такой, который не хочется останавливать. Ведь недаром в житиях святых, в службах мы везде встречаем сладостный плач покаяния. Потому что плач покаянный ― это добродетель. А добродетель никогда не приносит человеку уныние или отчаяние, она приносит ему надежду на Бога, она приносит ему умиление со слезами. Сами слёзы эти являются утешительными, потому что этими слезами скверна с души смывается, этими слезами человек перед Богом оправдывается. Где эти слёзы ― там Ангел Хранитель рядом утешает человека. Где эти слёзы ― там Господь Своей благодатью коснулся вашего сердца: «Я пришёл грешников спасти. Я пришёл не праведное, но грешное спасти, грешников призвать к покаянию» (Мф. 9:13). Где слёзы покаянные, там уже начало спасения в Бозе.
Ведь сколько мы таких примеров видим в Священном Писании среди тех святых угодников Божиих, будь то разбойник на кресте, будь то бывшая блудница, преподобная Мария Египетская, будь то апостол Пётр, предавший, но покаявшийся. И множество других примеров приводит Господь, когда покаянные слёзы из грешника делают праведника и святого. И Господь оправдывает такого человека.
И мы, братья и сестры, взирая на Великий покаянный канон преподобного Андрея Критского и слушая словеса, которые сочинял святой человек, понимаем, что он не просто для красивого словца какого-то сидел и как поэт сочинял, он сидел и плакал, когда это писал. Сидел и сам каялся и оплакивал свою душу, свою греховность. Если такие святые угодники так плачут о своих грехах и каются, и у Бога просят прощения, то как же мы, грешники, должны каяться, и какие же слёзы и сколько нам необходимо пролить, братья и сестры, чтобы утешение душе доставить и милосердие Божие к себе преклонить!
И мы начали Великий пост. Помните, что покаяние всегда связано с самоукорением, самоосуждением. Не других укорять, не других осуждать ― себя осуждать, себя укорять. Конечно, мы свыклись с этой греховной привычкой, которая в нас так и живёт, так и лезет кого-то разложить по косточкам и, как говорят, чужую беду руками разведу, да своей ума не приложу. И так мы уже знаем, как надо правильно жить, и как правильно говорить, и как правильно поступать… Да оглянись ты на себя, да ты хуже этого человека зачастую поступаешь. И потом, ведь как говорят все святые отцы, «неосуждение ― без труда спасение».
Вспоминается из патерика рассказ о преподобном монахе, который жил в одном из монастырей, и жил-то нерадиво. На глазах у всей братии протекала эта его нерадивая жизнь. И вот однажды пришёл его час смерти. Собралась к нему в келию братия, а он лежит с сияющим лицом. А братия спрашивает: «Что ты радуешься? Тебе плакать надо. В нерадении таком ты пребывал в монастыре. Тебе каяться надо, оплакивать жизнь свою на смертном одре». А он, улыбаясь, отвечает: «Нет, братья, мне сегодня явился Ангел Хранитель, показал хартию, где записаны многие мои грехи. И он спросил: «Видишь эти грехи?» И я со страхом смотрел на них и видел, что все мои грехи там записаны. Тогда Ангел сказал: «Знай же, что Господь, Который по неложному Своему обещанию сказал: «Не судите, да не судимы будете», за то, что ты за свою жизнь ни одного человека не осудил, и тебя не осуждает» ― и Ангел тут же изгладил все грехи. И этот монах в райской радости лежал, ожидая окончания своей земной жизни и встречи с милосердным Богом, Который не ложен в Своих обещаниях. «Не судите, да не судими будете» — не осуждайте, не осуждены будете (Мф. 7:1), ― так говорил Господь.
А мы так привыкли осуждать ― сразу от этого греха не отстанешь. Но если вы вспомнили, что это грех, причём мало того, это грех антихристов, так как осуждающий человек подобен антихристу, потому что предвосхищает право у Бога судить и приходит раньше Бога судить мир. И Богу противны его слова, и от самого человека и Ангел Хранитель отворачивается, и Божия Матерь от него отворачивается. Поэтому, братья и сестры, помните это и оборвите себя на полуслове, кого бы ни осуждали или, по крайней мере, скажите: «Господи, прости меня, грешного (или грешницу), опять я в это же вляпался, или опять я в это влез, что и не хотел сказать, и от чего меня Господь предостерегает».
И потом, если Господь сказал не осуждать, значит, мы не должны осуждать. Потому что если бы мы глубоко смотрели внутрь своих душ, то нам бы все люди вокруг казались святыми. Мы кажемся праведными, хорошими, святыми, потому что наших грехов никто не знает. А вот если бы сегодня Он спросил с каждого из нас, с меня первого, открыл бы грехи, мы бы ужаснулись: вот это праведник… И мы ещё что-то о себе мним и что-то из себя пытаемся строить. А на самом деле, если заглянуть в глубину наших душ, — да нам плакать, плакать, плакать, и в грехах своих Богу каяться.
Помните об этом, братья и сестры, особенно в эти святые дни Святого Великого поста. Помните, как говорил Андрей Критский: «Нет в мире людей грешнее, нежели я. И како разбойника, прими, Господи, и яко наемника, яко раба, а не яко сына или дщерь, прими, Господи, раскающихся». Мы просим Бога Его милости, мы просим здравости нашему разуму и нашим чувствам. Помните, что когда мы будем зреть себя грешными, видеть себя недостойными, то мы только о себе плакать будем, а остальных всех будем видеть, как Ангелов Божиих.
Игумен Иоанн Стрельцов, преподобный исповедник, который прославлен в нашей обители и который предсказал открытие Святогорской обители владыке Алипию, 12 лет каторги отбыл. Когда его спрашивали: «Батюшка, что же было там на каторге? Как вы там мучились?» «Да там такие хорошие люди были. Такие хорошие ― и надзиратели, и надсмотрщики, и сокамерники, и солагерники ― все такие хорошие, добрые были, и следователи такие хорошие и внимательные были», ― отвечал он. А у самого на допросе все зубы были выбиты. И он говорил это неложно, потому что каялся за свои грехи и все люди ему казались Ангелами. Даже если ему зубы выбивали, он себе говорил: «Господи, да я по грехам моим худшего достоин. Слава Тебе, Господи, что только зубы выбили, мне по моим грехам и большего надо было бы». И поэтому он эти страдания принимал с лёгкостью, с простотой духовной и ещё и с любовью к ближнему. И ещё и жалел их, и ещё видел в них образ и подобие Божие и говорил, какие все они хорошие. Всех окружающих хвалил ― и сокамерников, и надзирателей ― и говорил, какие «они хорошие, а я плохой, один я грешнее всех и хуже всех».
Вот как преподобный, как святые отцы к себе относились. Помните об этом ― не добродетели свои подсчитывайте, как тот фарисей в храме: «Благодарю Тебя, Господи, яко несмь якоже прочии человецы… пощуся… десятину даю, …не то, что мытарь, который там дальше в храме стоит» (Лк. 18:10–12). И за эту «благодарность» и Бог от него отвернулся, и молитва ему в недра возвратилась. А мытарь, который сзади него стоял, даже не мог очей от земли оторвать: «Боже, милостив буди мне, грешнику» (Лк. 18:13). Одни только эти слова раздавались от этого человека.
И дай Боже, чтобы на всём протяжении поста, и не только поста, всей нашей жизни эти слова были девизом нашей жизни и нашего пути ко спасению: «Боже, милостив буди нам, грешным». И Иисусова молитва, она, братья и сестры, не какая-то мантра буддистская или восточная медитация, после которой, если её повторять, на нас должна снизойти какая-то благодать. Нет, это разговор с Богом о наших грехах. Недаром преподобный Амвросий Оптинский, советуя читать Иисусову молитву, говорил: «Говорите Иисусову молитву так: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грéшнаго», и особый акцент делайте на слове “грéшнаго”». То есть Иисусова молитва ― это разговор с Богом, покаянный разговор с Богом о своих грехах, просьба к Богу о помиловании. Когда преступник просит о помиловании, то о каких подарках просить при этом? Дай Боже, чтобы помиловали, и то хорошо. А мы считаем, что если Иисусову молитву прочитаем, то на нас какая-то благодать снизойдёт, и мы на 40 сантиметров от земли будем стоять молиться и по водам пешком ходить. Нет, нам ещё грехи свои вымолить надо. И эта молитва для этого и служит ― для нашего смирения, для нашего добродетельного покаяния. И только через это будет приобщение к свету вечному и вечной правде. Потому что кроме покаяния пути спасения нет. И Господь иногда нам посылает скорби, посылает болезни, для того чтобы в душе пробудить живую жилку по отношению к Богу, чтобы мы понимали, что мы есть на самом деле, чего достойны от Бога, чего мы просим, и чего по-настоящему нам надо.
А нам надо, братья и сестры, не того, чтобы внук в ВУЗ поступил, не того, чтобы нам хороший врач попался и лекарства хорошие купить, не того, чтобы у нас благополучие было и дом полная чаша, да холодильник, полный продуктов, да чтобы пенсию нам прибавляли. Не того нам надо, братья и сестры, нам надо покаяния, нам надо спасения. А эта жизнь ― 70‒80 лет. А за ней что? Вот там уже нам не нужно будет: ни богатство, ни дачи, ни здоровье, ни всё благополучие земное ― всё это абсолютно не нужно будет. Нужно будет только одно ― милость от Бога. И для этой милости от Бога ― чтобы жить с Ним в Вечности блаженной, в Вечности с Самим Богом, со святыми угодниками Божиими, с Царицей Небесной, с Ангелами нашими Хранителями ― надо постараться и потрудиться. Помните, что земля ― это не место отдыха, земля ― это не место какого-то наслаждения, земля ― это место епитимьи, епитимьи для падшего человека. И он должен нести епитимью за своё грехопадение, потому что первый человек в грехи впал и все последующие поколения за ним. Как из нечистого источника не может чистая вода течь, так и от падшего человека рождается потомство, расположенное ко греху и заражённое этой греховной смертельной болезнью. И мы, потомки Адамовы, это несём сами.
И дай Боже, братья и сестры, нам осознавать это в то время, которое Господь даёт нам на земле, где мы в гостях находимся 70 или 80 лет. А кого-то ещё и раньше Господь к Себе призывает, чтобы его душу могли вымолить близкие. Иногда слышим: это что же он такой молодой умер? Так ему и надо было молодому умереть, потому что старшие в роду его за его душу молятся. А если бы старшие раньше умерли, он бы за них толком не молился, а сам бы умер, и за него некому молиться было. И, казалось бы, это наказание ― молодой умер. А на самом деле это милость Божия. Господь готовит душу его к спасению и старшим даёт возможность его душу вымаливать. Поэтому во всём промысел Божий, на спасение человека направленный. А мы с доверием, с упованием на волю Божию должны стараться жить, никому не досаждать.
Поэтому помоги, Господи, всем спасаться, всем каяться и только свои грехи видеть, а за чужие — молиться, просить у Бога. Потому что если мы считаем себя праведниками, то, как апостол говорит: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать» (Рим. 15:1). Поэтому если мы считаем себя праведниками, то тем более должны молиться за грешников. Кто у нас праведником себя считает? Да никто, все грешники. А если мы все грешники, то все мы больные. А раз больные, то должны друг другу помогать, калеки духовные, друг за друга молиться, перед Богом в своих грехах каяться. Помоги, Господи, храни всех Господь и Царица Небесная. Аминь.
Проповедь архиепископа Арсения во вторник 1-й седмицы Великого поста. 28 февраля 2012 г.