«Это место в народе называется Святые Горы, и это название уже известно с XIV века. Но ведь горы святыми сами по себе быть не могут — святыми горы делает человек святостью своей жизни», — этими словами митрополита Святогорского Арсения начинается первая часть фильма «Монашество — свет миру!».
Весь фильм — это интервью, которое было снято четверть века тому назад одним из телеканалов Донецкой области. В те времена наместник Святогорского монастыря был в сане архимандрита, а в обители только начала возрождаться монашеская жизнь и зазвучали слова молитвы в Успенском соборе. Рассуждая о роли монашества в мире, владыка создаёт портрет неуловимого времени, а уникальные хроникальные кадры фильма помогут зрителю составить впечатление о минувших событиях.
Интервью архимандрита Арсения, наместника Свято-Успенского Святогорского монастыря. 1995 г.
Это место в народе называется Святые Горы, и это название уже известно с XIV века. Но ведь горы святыми сами по себе быть не могут — святыми горы делает человек святостью своей жизни. И как правило, монастырям у нас на Руси соответствуют прекрасные такие места, красивые именно по своему природному характеру.
И вот Святогорье особо этим отличается: горы, поросшие лесами, холмы, перелески, Донец, скалы меловые — всё это настолько живописно, настолько такую красоту и гармонию составляет и наводит на мысль: почему же, как правило, монастыри строились в таких пустынных, но именно красивых, прекрасных по природе местах.
А мне думается, просто потому, что, во-первых, если место красиво на земле, то на нём сказывается особая любовь Божия. И поэтому Он, наверно, из любви к этому месту сугубо его украшает красотой природы. И это несмотря на то, что земля является всего лишь каким-то жалким отображением красоты Царства Небесного — ведь это место епитимьи для человека, место наказания изгнанного из рая человека.
И Господь всё равно человека так утешает красотой места. И монахи, наверно, видя природную красоту места, познавали, что на этом месте есть и благоволение Божие, и любовь к этому месту особая. Наверно, на этом месте и поселялись, чтобы стяжать сюда, на это место, ещё и сугубую милость, благодать Господню, силу Господню, своими молитвами привлечь Божие внимание сугубо к этому месту.
Это место привлекает человека не только природной красотой. Ведь многие верующие приезжают сюда и говорят: «Батюшка, вот раз побывал на Святых Горах, и уже ещё раз приехать хочется, и третий раз тянет, и четвёртый раз, и уже жить без этого места не могу. Кажется, почему так? Да потому, что притягивает не только красота природы, притягивает ещё та благодать, которая присутствует, которая молитвами, мученической кровью, пролитой на эту землю, стяжала благодать этому месту сугубо.
В наше время сейчас часто рассуждают о монашестве, о его истинности в Церкви, необходимости его в Церкви, в обществе. Но дело в том, что монашество было учреждено ещё по слову Христову. Когда к Нему пришёл один юноша с вопросом, как спастись, и на совет Христов соблюдать заповеди, он сказал: «Господи, все это я сохранил от юности моея». И тогда Господь ему говорит: «Аще хощеши совершен быти, продаждь имение твое, даждь нищим и вслед Мене гряди». Вот это есть те, наверно, слова, которые и положили основание монашеству — «аще хощеши совершен быти».
Желание совершенства духовного, исполнение такого христианского совершенства в человеке, которое его подвигает постоянно к чему-то лучшему и лучшему, — это и есть монашество.
Бесплодно ли монашество само по себе? Я думаю, не бесплодно, потому что история Руси Святой великие примеры монашества знает, которых восхваляют и как патриотов отечества, и как великих писателей, поэтов своего времени. Летописи, «Слово о полку Игореве» — всё это было составлено в монастырях. Ипатьевская, Лаврентьевская летописи, знаменитый Нестор Киево-Печерской Лавры и другие угодники Божии. А Сергий Радонежский, Серафим Саровский…
Какова польза монашества, прежде всего? Почему монахи уединялись? Неужели по такому какому-то эгоистическому чувству желания личного спасения? Нет, настоящий смысл в том, что, его точно выразил Серафим Саровский, — «спасись сам, вокруг тебя спасутся тысячи».
Вот это и есть исполнение монашества, что человек спасает свою душу, и к чистой его душе, к проторенному уже им пути спасения, как к живительному источнику, уже стремятся другие христиане, чтобы почерпнуть той живительной воды благодати, поучиться у того человека спасению. Ведь идеал на Руси был человека не просто нравственного — человека духовного. Часто мы говорим, например, слово «спасибо», забывая, что мы под этим подразумеваем. Ведь само слово «спасибо» — это уже сокращённое от словосочетания «спаси Бог». А в Церкви до сих пор благодарят так: спаси Господи, спаси Бог, спаси Христос. Это высшая форма благодарения была на Руси Святой — желание спасения.
Монашество было идеалом христианства. Почему и миряне, и князья, и бояре уже на смертном одре в старину, века до XVII это было повсеместно, все принимали монашество. Или кто-то в старости уходил в монастырь, как мы знаем княгиню Евфросинию, супругу князя Димитрия Донского, сам Димитрий Донской, Александр Невский приняли монашество уже на смертном одре. И множество, множество других таких знаменитых исторических личностей. Иоанн Грозный даже принял монашество с именем Ионы на смертном одре, Борис Годунов.
Монашество было идеалом, является идеалом и сейчас для православного христианина. Ведь почему люди сейчас и едут в монастыри. Казалось бы, есть свои приходские церкви, такая же служба служится, может, даже лучше, и храм, может, лучше, и условия лучше, и дом рядом вроде, отдохнул, пошёл и помолился, а люди едут к нам в монастырь и на сеновале ночуют. И условий таких для молитв особых нет, мы служим сейчас в пещерных храмах во время реставрации Успенского собора, а людей сюда тянет что-то, едут. Почему? Потому что монашество для православного русского человека всегда являлось идеалом христианской жизни.
С чем можно сравнить монашество? С сухими кольями на винограднике. Вроде не бесплодны, как таковые плода не приносят в последующем, как говорят, что ж, семьи нет, детей нет. Но пока колья сухие в винограднике стоят, виноградные лозы на них держатся — и плетутся, и плод приносят. А уберите колья — рухнет весь виноград в грязь. И виноград весь сгниёт. Да и от виноградника ничего не останется.
По сути монашество и является теми сухими кольями, которые поддерживают виноградник нашего общества, не дают ему окончательно ещё сгнить. Ведь само монашество говорит о том, что наше общество ещё живо духовно, а не умерло. И чудо то, что оно не просто живо, оно ещё возрождается. Потому что в нашей обители до 50 насельников, и средний возраст всех их до 30 лет. Ведь это чудо, потому что братия приходят из семей нецерковных, неверующих.
Русь Святая жива духовно. И поедешь по востоку — там ни революций, ни переворотов, ни войн таковых не было, ни потрясений, каковые были у нас, ни гонений таковых. И монастыри все целы, и святыни все целы, а в монастырях по пятнадцать, а то и по одному человеку, по два человека живёт на востоке, в Греции в монастырях.
А у нас на Руси какое-то потепление мгновенное, буквально несколько лет прошло с года Тысячелетия Крещения Руси — и уже более сотни монастырей у нас по лицу земли Русской, и в каждом монастыре вот так собираются насельники, как в нашем. Молодёжь собирается, и часто сами не могут дать себе отчёт, почему они здесь собрались, что их именно сюда привело, почему они сюда пришли. Вот пришли и знают, что их место тут. А почему? Это, конечно, одному Богу известно. Потому что Господь говорит: «Никто не может прийти ко Мне, аще не Отец Мой приведет его».
И действительно, водительством Божиим так люди и собираются, а потом уже, когда человек, как после князя Владимира говорили, «когда вкусил сладкого, никогда уже не захочет горького». Сейчас у нас собралось около 50 человек братии, работы у нас невпроворот. Взялись за реставрацию Успенского собора, потому что этот собор в 1950-е годы был перестроен под клуб санаторский. Были бетонные перекрытия вставлены, под потолками перегорожено всё, были забелены иконы, замазаны, заштукатурены. Так служили мы пока в таком, как один старец приезжал, отец Зосима, говорит, «в советском коробе». Потому что из внутреннего объема храма было сделано такое квадратное помещение, в нём расставлены сиденья для просмотра кинофильма, экран был натянут.
Первая служба на Успение здесь совершалась без иконостаса, престол стоял посреди храма, море народу было — наверное, где-то более двух тысяч. Как раз я тогда приезжал, ещё служа иеромонахом на Краснолиманском приходе здесь, в соседнем райцентре. Мы приезжали, хора не было — пели так, сводные, батюшки съехались.
Неустроенность, конечно, очень большая была. Поначалу монахи в Успенском соборе и жили, первые насельники обители, на раскладушках. Потом уже впоследствии отдали корпуса, которые были предназначены под снос. В этих корпусах сейчас внутренний ремонт сделали, отопление провели. А так в ноябре месяце одетые спали первое время, пока отопление было сделано, двери навесили.
Сейчас ещё внешнее благоустройство обители. Главная, конечно, проблема — это реставрация нашего Успенского собора. Сейчас мимо церквочки проходишь, она как сирота стоит. В связи с реставрацией сейчас службы там не проходят, а так она вроде как покинутая. Скорее уже хочется туда, чтобы опять слова молитвы под сводами собора, уже очищенного от этих оков таких бетонных, зазвучали опять.
Но это внешнее возрождение обители, конечно, хочется и этого — чтобы колокола затрезвонили все святогорские. А самое главное, внутреннего хочется возрождения обители, потому что здесь ведь было старчество, преемственное от Глинских старцев. Потому что второе открытие обители состоялось в 1840-х годах — это было благодаря ученикам старца Филарета Глинского, знаменитого подвижника благочестия XIХ века, который целую плеяду старцев воспитал. И вот 12 его ближайших учеников, верные его заветам старческим, они перешли сюда, основавши обитель. И вот именно поскольку они сами твердо стояли на пути спасения, поэтому и к ним собралось такое мощное братство. Буквально за 70 лет существования, до 1922 года, в этой обители было уже более 600 насельников. А ежедневно в обители бесплатно кормилось три тысячи паломников. А в праздники до 15–20 тысяч было одних только причастников в обители.
Хочется внутреннего возрождения обители. Устава, духовной жизни, монашеского опыта возрождения. Потому что собрались с бору по сосенке мы все тут — тот с того прихода, тот с того прихода. Собрало, конечно, всех стремление к Единому — ко Христу. Но ещё надо самим над собой очень много работать, работать. И работать так, чтобы забывать самого себя — ради обители работать.