Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.
Мы сегодня празднуем память верного раба Христова, усердного молитвенника, доброго труженика на ниве церковной, много потрудившегося для устроения Святогорской пустыни, а ныне Святогорской Лавры — память преподобного и богоносного отца нашего Германа, архимандрита и чудотворца Святогорского.
Сей угодник Божий родился в городе Нежине, в купеческой семье, отец его был грек, мама — из старообрядцев, впоследствии принявших единоверие. Видно, горячность греческого характера и ревность по Бозе старообрядческая впитались от родителей и воплотились в его душе ещё в детстве, когда он жил в семье многодетной, но при этом благочестивой.
Как часто бывает, мы в нашей жизни оправдываем свою нецерковность, своё редкое посещение храма, своё немолитвенное настроение какими-то заботами, какими-то хлопотами, ещё какими-то причинами семейными. А у святого Германа была очень многочисленная семья. Отец у него был купцом, и род деятельности подвигал его родителя разъезжать по всему Отечеству с купеческими товарами. Но, тем не менее, при всём этом семья была сугубо благочестива, монахолюбива и привержена к монастырю города Нежина, который в этой семье почитали, и в котором в своё время ещё в детстве произошло чудесное исцеление будущего преподобного отца нашего Германа.
Выросший в купеческой семье, он и сам впоследствии стал купцом. Но затем в его жизни произошёл такой случай. Однажды, будучи по торговым делам в Москве, он зашёл в расположенный в Московском Кремле, где почивали мощи святителя Алексия, Митрополита Московского, Чудов монастырь и попал на монашеский постриг, который в это время совершался в обители. И как говорил впоследствии сам отец Герман, «в храм я зашёл абсолютно мирским человеком, с земными стремлениями и ревностью о своих купеческих делах, а увидев постриг монашеский, вышел оттуда уже абсолютным монахом, с монашеским настроением и с переменою мыслей».
С тех пор и у нас в обители, братья и сестры, совершаются монашеские постриги, на которые допускаются все миряне — по примеру того, как отец Герман, будучи мирянином и побывав на монашеском постриге, сам загорелся душой к монашеству.
Он пришёл в Глинскую пустынь, к игумену Филарету Данилевскому, ныне преподобному, прославленному Церковью. Этот преподобный отец воспитал целую плеяду глинских преподобных подвижников и старцев. Да и наши святогорские преподобные во множестве были духовно окормляемы отцом Филаретом. Это и архимандрит Арсений, и архимандрит Герман, и преподобный Иоанн Затворник, и первый духовник отец Феодосий, и многие другие наши святогорцы, особенно из первых возобновителей нашей обители — все были чада преподобного Филарета Данилевского.
И хотя он был купец, по характеру отец Герман был похож на апостола Петра: прямой, иногда до резкости прямой, подчас горячный. У старца Сампсона (Сиверса) есть такие слова: «Люблю людей прямых, горячих, резких… Впоследствии в жизни у них это все перегорает и превращается в чистую ревность по Бозе».
Но перегорает оно при правильном духовном устроении, которое было у преподобного Германа. В житии приводится пример новоначального подвига, когда его отдали помощником к монастырскому пасечнику. Однажды игумен Филарет приехал на пасеку и сделал выговор пасечнику за какой-то проступок. Тот начал оправдываться, а отец Герман, послушник, тут же положил земной поклон со словами: «Простите, отче». Игумен Филарет поставил его в пример: «Вот посмотри, он — новоначальный, а правильно понимает, как нужно поступать монаху. А ты уже столько лет в монастыре пробыл, а всё оправдываешься и слово «простите» не скажешь».
Вот именно такое правильное духовное настроение переродило ту резкость, ту прямоту, ту горячность отца Германа в ревность по Бозе, которое в нём было до конца его жизни.
Мы в сегодняшний день празднуем, братья и сестры, с благодарными чувствами его память. Почему с благодарными чувствами? Во-первых, этот Успенский собор, в котором мы молимся, был построен отцом Германом. Заложил собор преподобный Арсений, архимандрит Святогорский, который через месяц после торжественной закладки храма скончался, а отец Герман воспринял на себя труды по устроению этого великолепного соборного храма Успения Пресвятой Богородицы, в котором мы сейчас стоим и молимся. Здесь же, в этом храме, молился и преподобный Герман. Он часто стоял на клиросе — пел и канонаршил, посещал богослужения, зачастую приходя первым и выходя последним из храма. И очень много трудов положил по устроению нашей Святогорской пустыни. Но самое ценное, братья и сестры, не только его вещественные приобретения для обители — какие-то участки земельные или строительство храмов, самое главное — он собрал подвижническую братию. Будучи преемником архимандрита Арсения, он также с уважением и почтением относился к преподобному Иоанну Затворнику — при игуменстве отца Германа продолжался затворнический подвиг преподобного святогорского подвижника.
Сам преподобный Герман осознавал всю тяжесть и всю сложность, всю ответственность служения игуменского. И когда его в Харьковской консистории по кончине архимандрита Арсения поставили настоятелем Святогорской пустыни, и он, вернувшись в обитель, торжественно был встречен братией в Святых вратах, отслужил первую литургию как игумен монастыря, то, уже придя в келью, впал в отчаяние: «Господи, зачем я за это взялся? Как я смогу понести этот крест?»
Строительство собора, сотни братии, тысячи паломников — в праздничные дни было по 15–20 тысяч причастников, в будние дни — до трех тысяч паломников, которых обитель покоила и кормила, исповедовала, выслушивала их духовные нужды, давая советы, огромное хозяйство, за которое нужно было нести ответственность… Всё это видел отец Герман, и понимал, что человеческими силами с этим не справиться. И по смирению своему, осознавая своё недостаточество, хотел отказаться от игуменства. И вот, когда он уже решился на отказ, ему явилась Божия Матерь. По бокам Её стояли Николай Чудотворец и Патриарх Герман Константинопольский, покровитель отца Германа от монашеского пострига. Они изображены у нас в храме на боковых сторонах колонн, а над чудотворной Святогорской иконой Божией Матери изображена явившаяся отцу Герману Игумения Святых Гор. И вот, явившись отцу Герману с тростью в руке, Божия Матерь сказала: «Что ты унываешь, малодушный, не ты игумен в этом монастыре, Я здесь Игумения. А всё, что ты творишь — творишь по Моей воле, как трость в Моей руке». Отец Герман очнулся утешен и пробыл 30 лет настоятелем Святогорской пустыни в постоянных трудах и заботах о ней. При нём обитель процвела внешним благоустройством, прославилась на всю тогдашнюю Российскую империю как один из строгих монастырей и многочисленных побратий, ведь со скитами вместе до 800 человек доходило братии Святогорской пустыни — и обо всех имел попечение отец Герман. Но самое главное, что братия процвела духовными подвигами, что стремилась к деланию Иисусовой молитвы, к старчеству, к тем духовным традициям древнего, первоначального монашества, которое сияло здесь во всей полноте. И величие отца Германа что именно он умолил Божию Матерь, чтобы Она была Игуменией сей Святой обители.
Мы теперь, братья и сестры, приезжая в Святогорскую Лавру и уезжая из неё, проходим через мост и благословляемся Божией Матерью, Которая стоит на восьмиметровом постаменте — как символ Её присутствия здесь, как символ Её слов, которые когда-то Она сказала Своему праведнику, преподобному Герману. Царица Небесная являлась ему и в Покровском храме. Когда служился Акафист Покрову Пресвятой Богородицы и братия сошлись на середину храма, чтобы петь 13 кондак Акафиста, вдруг в алтаре Покровской церкви, на горнем месте, отец Герман увидел Божию Матерь, Которая стояла с воздетыми горе́ руками в окружении лёгких облачков и в небесном сиянии. Она стояла так, молясь за братию, за народ, стоявший в храме. А отец Герман стоял — и то его в пот бросало, то он бледнел от такого видения, которое продолжалось всё пение 13 кондака. По окончании пения видение Божией Матери исчезло, и только лёгкие облачка ещё долго носились на горнем месте в алтаре Покровской церкви.
С тех пор мы с особым чувством входим под своды храма Покрова Пресвятой Богородицы, где являлась Божия Матерь, где неоднократно стоял у престола, служа Божественную литургию, преподобный богоносный отец наш Герман.
Он в трудах и заботах был до самой своей кончины. Уже имея очень слабое здоровье (как говорили врачи, у него лёгкие на ниточке держались), он всё равно хлопотал о построении Спасова Святогорского скита близ Змеево на станции Борки, в память о спасении царской семьи при крушении поезда, которое там произошло 17 октября 1888 года. И вот когда отец Герман поехал туда наблюдать за строительством храма и скита, ему сделалось плохо на станции в Славянске. Оттуда его уже потихоньку, шагом, чтобы лишней какой-то тряской, движением смерть ему не причинить, везли в Святогорскую пустынь — он попросился сюда, чтобы умереть в своей келье в стенах Святой обители. В селе Маяк, в скиту, услышав об этом, братия вышли навстречу и в слезах подходили и целовали ему руку, потому что у него уже не было сил благословлять братию — он уже просто лежал. Его привезли в обитель, внесли в келью, и он радовался, что он в стенах своей родной кельи. Она находилась на первом этаже теперешних архиерейских покоев — небольшая комната, которую он занимал, и в которой прошла вся его настоятельская жизнь. Отец Герман причастился Святых Христовых Таин, поисповедовавшись, и во всеоружии Таинств церковных преставился в нынешний день к Богу.
Но мы верим, братья и сестры, что у Бога нет мёртвых, у Бога все живы. Свидетельство тому — и явление посмертное преподобного Германа, и его молитвенная помощь, и попечение о Святой обители. Мы верим, что его предстательством к Божией Матери мы сегодня вновь стоим в том соборе, который он строил, чтобы в нём собирались и молились, чтобы монашеское пение под сводами раздавалось.
В часовне, где он был погребён, тогда располагалась кочегарка. И вот когда услышали, что рабочие в часовне разбили гробницу, милиция местная приехала, изъяла то, что посчитала нужным изъять из погребения, а мощи его, как говорили очевидцы, закопали где-то под оградой Ахтырского скита, но где — этого теперь уже никто не знает, если Богом не будет явлено.
В своё время при открытии обители мы решили раскопать притвор храма, чтобы найти фундамент и остатки склепа отца Германа. Мы по описанию, где он находился, нашли остатки гробницы — периметр, из кирпича выложенный. И к нашему утешению, в этой гробнице остались косточки — грудинка, остались фаланги пальцев — косточки рук. Мы через сито всё просеяли — осталась часть золотого шитья, которое было на митре. И все это, братья и сестры, мы собрали в этом ковчеге. Здесь лежат эти частички золотого шитья, обрывки цепочки креста, который был на отце Германе. А сверху лежит доска, в которую вложены частицы его рук, его грудинки, которая была возле его любящего сердца, так любившего сию Святую обитель, службу Божию, всех людей, притекающих сюда. И в сегодняшний день мы к этим малым частицам мощей прикасаемся с благоговением, потому что эти мощи, тело его было вместилищем Духа Святаго, Который в нём жил. Именно эти руки воздевал он у престола Вседержителя, молясь за обитель и за народ. Именно в этом бренном теле, частицы мощей от которого остались, он лицезрел Божию Матерь, Которая назвалась Игуменией всей Святой обители. Здесь многотрудными своими стопами он обходил все корпуса, все храмы, заботясь о благоукрашении нашей Святой обители, заботясь о паломниках, которые сюда приезжают.
В 1859 году умер архимандрит Арсений. Умирая, он оставил завещание, чтобы всех приезжающих в обитель кормить и поселять бесплатно. Если будете поступать так, обитель никогда ни в чём не будет знать недостатка. Преподобный Арсений оставил это завещание, а преподобный Герман всю свою жизнь воплощал его. Те корпуса, в которых сегодня живут паломники, это тоже строительство и задумка отца Германа, ведь он переживал за тех, кто будет приезжать в Святую обитель. Поэтому не только мы обязаны ему этим храмом, но и паломники проживанием в корпусах должны быть благодарны отцу Герману. Тем более что он воплотил в жизнь, и по сегодняшний день в обители поддерживается эта традиция, — всех приезжающих обитель поселяет и кормит бесплатно. Да ещё если посмотреть на требы, которые есть у нас (обедня, молебен, панихида, соборование), то цена пожертвования — «Сколько дадите». Я не знаю, есть ли ещё такая обитель и такой храм в Русской Православной Церкви, где по молитвам преподобных существует такая добрая традиция. Но в нашей обители мы говорим спасибо Господу, что благодаря любви наших преподобных отцев и мы являемся преемниками их доброго, сердечного попечения о людях, сюда приезжающих.
И сегодня, братья и сестры, стоя перед иконой отца Германа, его святыми мощами, мы с благодарным чувством молимся этому угоднику Божию, прося его молитв перед Божией Матерью, Которую он возлюбил, и Которая его возлюбила, нарекшись при его игуменстве Игуменией нашей Святой обители. Мы просим его святых молитв и за нас грешных, унылых, недостойных, беспечных подчас монахов и христиан, которые, тем не менее, любят это святое место и собираются здесь, чтобы молиться Царице Небесной. Просим отца Германа, чтобы он перед Божией Матерью, перед Богом, в Троице Славимом, Которому он всю жизнь свою посвятил, чтобы он помолился за нас грешных и недостойных.
А сегодня, совершая в субботний день последний Крестный ход Светлой седмицы — пасхальный Крестный ход вокруг храма, мы возьмём икону отца Германа, возьмём его святые мощи.
И сам отец Герман, выйдя из храма, который он построил, обойдёт вокруг него, благословляя, освящая его своими мощами и в то же время, как хозяин, смотря: всё ли хорошо у нас обители — не только в материальном, не только в плане реставрации и порядка, но главного порядка в наших душах, главного перед Богом нашего духовного устроения.
И мы в сегодняшний день молимся отцу Герману, чтобы он даровал нам ревность по Бозе, чтобы он даровал нам, братья и сестры, стремление искать Божьего в своей жизни и стремиться жить по-Божьему. И я думаю, что в этом преподобный отец Герман будет нам добрым помощником.
Просите, конечно, и мира. Многие говорят сейчас: как мы устали от этих всех событий, от всех этих потрясений, от всех этих новостей, которые сегодня из всех средств массовой информации сливаются на наши головы, на наши сердца и души. Да, мы устали от этого, братья и сестры, от этой скорби, которая сейчас налегла на нас. Но если бы мы так уставали грешить, если бы мы говорили: «Как я устал грешить, хоть бы один день без греха пожить»… Но, к сожалению, грешить мы не устаём, за то и терпим скорби, братья и сестры, и часто беспечно просим мира, для того чтобы опять жить «сыт, пьян и нос в табаке, и Бог мне не нужен, я и так проживу, все так живут»…
Мы часто стабильности и мира просим, чтобы вернуться к прежней беззаботной жизни, наполненной безбожием и грехом.
Как один мужчина говорил в интервью: «Я устал от всего этого. Когда это всё закончится, то я хоть и непьющий — напьюсь в стельку». Вот для чего нужен мир! Выходит, эти страсти, эти скорби его ещё держат в какой-то мере, отрезвляют его, держат в воздержании. Он понимает, что это необходимо. Но вот когда это закончится, он напьётся «в стельку» и уйдет в запой. Так что, ради этого Богу нам надо мир давать? Чтобы мы опять в запое духовном были, в грехах своих? Нет, братья и сестры, мы должны просить у Бога мира для того, чтобы пожить в этом мире в благочестии и чистоте, как мы на ектениях у Бога просим. Во всяком благочестии и чистоте прожить нашу жизнь — вот ради чего мы просим стабильности, мира, покоя в нашем Отечестве. А в противном случае нам мир в пагубу будет, потому что Бог нам дарует мир и дары свои, а чем мы Богу за это отвечаем? Поэтому кто не венчаны — повенчайтесь, кто ни разу не исповедовался — поисповедывайтесь, кто ни разу не причащался в жизни — причаститесь. Потому что в старину человека, который 10 лет не причащался, хоронили как самоубийцу: за кладбищенской оградой, без креста и отпевания. Это в дореволюционное время было. Не причащавшийся человек считался самоубийцей, душу свою убивал своей беспечностью. А у нас сплошь и рядом машут рукой: у меня Бог в душе — и пошёл дальше творить, что попало.
Если у тебя Бог в душе, то ты будешь стремиться в храм, где о Боге говорят, где о Боге напоминают, где святые угодники Божии изображены на стенах, где Исповедь, где Причастие, где поют и читают о Боге, потому что если ты любишь Бога, тебя туда будет тянуть. Врёшь, человек, не любишь ты Бога, и нет его у тебя в душе, потому что недаром наши деды и прадеды говорили: «Кому Церковь не мать, тому и Бог не Отец».
Люди часто пытаются оправдать себя какими-то причинами, забывая о Боге. Но нет оправдания нашей беспечной жизни, и мы это осознаем в час нашей земной кончины. Когда переходим в вечность, то понимаем, чего мы в жизни сами себя лишили.
В своё время умирал благотворитель нашей обители, Сергей Георгиевич, который похоронен в селе Богородичном, где он храм построил. Умирая (у него уже сердце останавливалось), он говорил своей супруге:
― Что, Люся, на улице рассвет? (Пять утра было.)
― Да.
– А у меня закат. Как я жалею, что много времени в своей жизни впустую потратил.
А она:
― Сережа, ну как же впустую? Ты две шахты построил, ты храм построил в селе, ты детей воспитал, ты дом какой построил…
А он ей отвечал:
― Нет, я мог бы в своей жизни сделать неизмеримо больше добра, и как я теперь жалею о том времени, которое я провёл впустую. Как бы я хотел пойти туда, за алтарь храма, где я наметил место для своей могилы, но уже не смогу.
Потом спохватился и говорит:
― Стоп. Я ж буду за алтарем, ногами на восток, храм будет сзади меня. Я храма не буду видеть…
А супруга ему отвечала:
― Сережа, да ты же будешь на небе, вверху. Ты сверху всё увидишь.
― А, если так, — улыбнулся он, — тогда действительно сверху увижу.
Последние слова его были:
– У нас какие-то деньги есть?
― Есть.
― Вот ту детвору, которая в селе Богородичном без отца растёт, ты найди, и все деньги, что у нас есть, распредели этим сиротам, которые без отцов живут.
Она, будучи врачом врачом-кардиологом, говорила ему:
― Может, тебе укол сделать?
А он, задумавшись, показал на икону Спасителя и сказал:
― Люся, а кто Ему уколы делал, когда Он на кресте был распят за нас? И я должен что-то претерпеть при конце, — и с этими словами скончался.
Вот, братья и сестры, как конец жизни подводит красную черту под нашей жизнью. Мне вспоминаются слова Сергея Георгиевича, человека мирского, но мудрого, которые он когда-то сказал братии монастыря. Он любил братию, и когда однажды приехал, они окружили его, он беседовал с ними и сказал: «Братья, как вам тяжело, как я вам сочувствую, как я вам сопереживаю».
А братья молодые в ответ беспечно ответили: «А что ж тяжёлого, мы сами это избрали, нам не тяжело, в миру людям бывает тяжелее».
А он, глубоко задумавшись, так серьезно сказал: «Нет, братья, вам тяжелее, чем нам. Вы должны за наши грехи молиться и своих грехов не приобретать».
Вот такие мудрые слова были сказаны этим человеком. Дай Боже, чтобы такая духовная мудрость и такая красная черта не только в последний день нашей земной жизни проявлялась, а каждый день мы бы её подводили: что мы сделали Божьего, как мы пожили для Бога.
И Господь его за такую любовь к Богу, за такую любовь к Церкви Христовой (храм стоит построенный великолепный в селе Богородичном, оглашая округу колоколами), не лишил его, раба Божьего Сергея Георгиевича, благодатных даров. Кто будет в Богородичном, всегда заходите на его могилку.
В монастыре болела одна монахиня сердечной болезнью — у неё была сердечная недостаточность. Она пожилой человек, и под конец жизни сердце начало болеть всё больше, так, что она не могла спать ночью. И вот в один такой момент, когда боли сердечные её изматывали, она пришла на могилу к Сергею Георгиевичу и, сев на лавочку, расплакалась: «Сергей Георгиевич, ты же сам был сердечник, ты несколько инфарктов перенёс, ты знаешь, как это тяжело. Да помоги ты мне ради Бога». Посидела на могилке и ушла. Пришла в келью, заснула. Проснулась без сердечной боли, и по сегодняшний день, уже прошло несколько лет, она забыла, что такое больное сердце. Она была абсолютно больная, а стала абсолютно здоровой по всем показателям и обследованиям медицинским — человек со здоровым сердцем. И уже забыла, что такое сердечная болезнь.
Вот что могут праведники. Я может, отвлёкся немного от жития преподобного Германа, но хочу вам просто показать, что праведность преподобного Германа и в наше время может жить среди нас. Только мы к этой праведности должны стремиться, только мы, братья и сестры, должны по-живому проживать жизнь с живыми чувствами, с живыми мыслями. И для Бога нет разницы: монах ты или мирянин благочестивый. Одно Евангелие для всех написано, одни Заповеди для всех даны, просто каждый избирает свой путь — как он будет в жизни своей воплощать это Евангелие.
Поэтому, дай Боже, братья и сестры, чтобы ныне по молитвам преподобного Германа, по примеру наших благочестивых христиан, один из которых наш благотворитель Сергей Георгиевич, и мы учились жизни во благочестии. И в таком настроении просили у Бога мира нашему Отечеству, мира и стабильности. Чтобы у людей скорбь превратилась в радость — радость пасхальную, которая наполнена смыслом вечной радости. Аминь.
Проповедь архиепископа Арсения в день памяти прп. Германа Святогорского. 26 апреля 2014 г.