Преподобноисповедник игумен Иоанн (Стрельцов)
Сразу же по закрытии монастыря в 1922 г. открыть дом отдыха у советских властей не получилось. 1 декабря 1922 г. газета «Всероссийская кочегарка» отмечала: «21 октября 1922 г. ВУЦИКом (Всеукраинским Центральным Исполнительным Комитетом) постановлено передать бывший Святогорский монастырь со всеми угодьями Донецкому губсоцстраху для Дома отдыха рабочим Донецкого бассейна. В настоящее время это решение приводится в исполнение: идет ремонт корпусов, которых в монастыре до 40. Один из них уже готов (на триста человек); остальные будут готовы к весне. Открытие Дома отдыха предполагается в декабре с. г. Весной 1923 г. количество отдыхающих предполагают довести до 2000 человек… При монастыре живет до 50 инвалидов, до 100 чел. монахов. Трудоспособных монахов решено выселить совсем из монастыря, нетрудоспособных же переселить частью в скит, частью на хутор Татьяновку… Некоторых же как специалистов по той или другой части хозяйства — пока оставить».
Обещанное в декабре открытие дома отдыха, однако, не состоялось. Известно, что работать он начал лишь в мае, причем первый набор отдыхающих произведен всего в количестве 100 человек.
Через несколько лет новооткрытому советскому учреждению был присвоен статус I Всеукраинского дома отдыха имени Артема. Корреспондент журнала «Всесвіт» за 1931 год отмечал, что в предыдущем году в доме отдыха побывало 23700 человек отдыхающих.
В 1925 г. в лесных окрестностях бывшего монастыря начали устраивать отдельные пансионаты для отдыха рабочих, пионерские лагеря, дома для матери и ребенка.
Наступил долгий период запустения и осквернения святой обители. Новые правители не просто использовали монастырские здания и храмы, но старались надругаться над святынями и, как правило, на месте алтарей устраивали отхожие места. Были сбиты главы с церквей, изуродованы росписи и благолепие архитектуры. Соборный храм Успения Божией Матери перестроен под кинотеатр: в левом приделе был устроен санузел, в правом — гримерная, в центральном — сцена и оркестровая яма, в притворе — комната смеха.
В церкви Покрова Божией Матери размещена водолечебница с углекислыми ваннами, солярием, стат-душами, причем одна из ванн стояла в алтаре на месте Престола — самого святого места в храме.
Поругание святого места проявлялось даже в переименовании. Уж слишком большевикам резало глаза, когда они видели слова «святой», «обитель», «Святые Горы». Используя их в газетных и журнальных статьях, но не желая признавать за ними буквального смысла, безбожники непременно заключали их в кавычки. «А как писать в документах?» — наверное, ломали они головы. Решение, в духе того времени, вскоре было найдено: Святые Горы назвали Красными или Горами Артема.
В 1927 г. на одной из гор, называвшейся Елеоном (в память одноименной горы в Палестине), как символ победы революции и господства коммунизма воздвигнут памятник Артёму. Возвышавшийся на соседней горе двухэтажный храм Преображения Господня, в котором сначала разместили электростанцию, уже был к этому времени взорван (из церковного кирпича впоследствии построили некоторые хозяйственные помещения возле кочегарки санатория имени Артёма).
Пришли в запустение и варварски разрушены храмы в Арсениевском, Спасовом и Ахтырском скитах. На базе последнего функционировал дом отдыха «Степной», рядом находился пионерский лагерь на 300 мест.
В стенах бывшей обители устроены три музейные выставки: санитарно-гигиеническая, антирелигиозная и краеведческая.
Меловые монастырские пещеры также испытали на себе разорительную руку новой власти.
Пещерные церкви были разграблены, иконостасы разбиты, иконы уничтожены, всюду стояло запустение.
В подземной церкви преподобных Антония и Феодосия Печерских в это время администрация дома отдыха устроила овощехранилище, просуществовавшее до 1986 г., а в пещерах меловой скалы действовал антирелигиозный музей. Во время войны 1940-х гг. все экспонаты музея исчезли, как и его руководитель, директор музея О. Г. Наталушко, репрессированный в годы сталинского террора.
После закрытия монастыря святогорская братия была вынуждена жить в миру, занимаясь различными ремеслами, работая «по найму». Некоторые бежали на Кавказ: кисловодский старец Стефан (Игнатенко), как свидетельствовал посещавший его в 1970-х гг. Высокопреосвященнейший схиархиепископ Алипий (Погребняк), имел общение с теми святогорцами, которые долгое время проживали на Кавказе и в горах Абхазии. Часть монашествующих поселилась в близлежащих к Святогорскому монастырю сёлах, некоторые во главе с иеромонахом Михаилом (Галушко) остались жить возле Всехсвятской кладбищенской церкви. Другие нелегально жили в соседнем г. Славянске, причем некоторые из них взяли на себя подвиг юродства, под прикрытием которого распространяли в народе предсказания о падении антихристовой власти и восстановлении Святогорской обители.
Во второй половине 1930-х годов сталинские репрессии достигли огромных размеров. Кровавый террор, апогей которого настал в 1937–38 годах, захватил все слои советского населения.
В те годы были расстреляны из святогорской братии иеромонах Мелхиседек (Соловьев), священномученик Паисий (Москот), иеромонах Амвросий (Малинкин) и многие другие.
Имена многих святогорцев, живших после закрытия монастыря в городе Славянске и близлежащих селах, известны благодаря дневниковым заметкам святогорца архидиакона Авраамия, который после смерти каждого из них всегда писал краткий некролог, а также воспоминаниям современников и духовных чад.
Иеромонах Афинодор (Ведерников) родился в семье благочестивого земледельца. В этой семье чтили Бога, помогали бедным, особенно любили вдов и многодетных. Внук сестры отца Афинодора вспоминал, что однажды, когда у одной вдовы весной пала лошадь, то его прадед, отец иеромонаха Афинодора, ночью отвел ей на стойло пару волов. А утром, испуганная, она пригнала их обратно. Дед хотел пожертвовать тайно, а она с соседями определила, чьи были волы. Однако, со слезами радости, она все-таки приняла этот дар.
После закрытия Святогорского монастыря отец Трифон отпустил отца Афинодора с его двоюродным братом, иеромонахом Мелхиседеком (Соловьевым), в родное село. Здесь они служили Богу в местном храме. Перед самым закрытием церкви отец Афинодор занемог и вскоре умер. Похоронили его в ограде церкви в полном священническом облачении с серебряным крестом на груди. В ту же ночь могилу вскрыли, видимо, с целью ограбления. Местный священник сообщил об этом нескольким святогорцам. Собравшись вместе, они отслужили на могиле усопшего панихиду и вновь закопали гроб.
Иеромонах Антоний (Пузиков) родился в 1883 г. в с. Ивановка Курской губернии в крестьянской семье. По окончании Рыльского городского училища работал у частных лиц: был и весовщиком, и приказчиком, и конторщиком. С 1920 по 1922 годы подвизался в Святогорском монастыре. После закрытия обители в 1922 г. поселился в г. Чугуеве, где работал у разных лиц и одновременно служил псаломщиком при церкви до 1930 г. В 1944 г. епископом Никоном (Петиным) был рукоположен в сан диакона и определен на приход с. Верхне-Чугинка Станично-Луганского района. 13 июня 1949 г. владыка Никон рукоположил отца Александра в сан священника и 30 июня того же года назначил настоятелем того же прихода. Приблизительно в это время он был пострижен в монашество. Будучи настоятелем Петро-Павловского храма с. Верхне-Чугинка, отец Антоний нес также послушание духовника благочиннического округа. Пользовался большой любовью и уважением клира и многочисленных духовных чад. Иеромонах Антоний являлся хранителем копии чудотворной Святогорской иконы Божией Матери. Незадолго до смерти был освобожден от должности настоятеля и жил на покое. Скончался в 1968 г.
Игумен Гедеон (Камышанский) родился в 1868 г. в с. Богородичное. Еще в молодости вступил в число братии Святогорского монастыря, со временем был пострижен в монашество и рукоположен во иеромонаха. В январе 1921 г. был изгнан из Святогорской обители с другой братией и удалился на Кубань в станицу Белореченскую, где тайно проживал в своем доме. 17 февраля 1921 г. сотрудниками Особого отдела ВЧК был арестован и осужден на 5 лет исправительных работ в кизлярских шахтах. Во время войны 1940-х гг. иеромонах Гедеон вместе с архимандритом Михаилом (Галушко) и некоторыми другими святогорцами возобновил молитвенную монашескую жизнь в упраздненном Святогорском монастыре. Сохранились сведения о последних годах жизни отца Гедеона: в 1950-е гг. он служил в с. Маяки. Скончался в начале 1960-х гг. Похоронен в г. Славянске на славкурортском кладбище.
Бывший насельник Святых Гор игумен Иосиф был духовником Красногорского женского монастыря, исповедовал и совершал постриги до самой глубокой старости. Отец Иосиф был опытным и рассудительным духовником, не лишенным дара прозорливости. Монахиня Антонина рассказывала, что любое смущение или духовное помрачение, всеваемые от врага-диавола, проходили после исповеди у отца Иосифа. Монахине Анимаисе батюшка благословил проведать маму, сказав, что ее она больше не увидит. Вскоре, действительно, мама монахини Анимаисы скончалась. Перед смертью отец Иосиф долго болел. Скончался 2 февраля 1969 г. Похоронен в Красногорском монастыре г. Золотоноша.
Иеромонах Макарий после закрытия монастыря провел около 20 лет в различных лагерях. Вернувшись из ссылки, жил в г. Рубежное, тайно от властей совершал требы, служил. Умер в 1960-х гг. Тело его в течение трех недель оставалось непогребенным, но побеждало законы естества и не подвергалось тлению. Это чудо сопровождалось изменением цвета кожи, которая в течение суток иногда становилась белой, иногда розовой, а иногда желтой. На распространившийся в народе слух о чуде приехали сотрудники КГБ. Они своими руками осязали нетленное тело иеромонаха Макария, открыли ему глаза и сфотографировали для опознания. Этот снимок сохранился. Долгое время могила отца Макария была сокрыта и о ней знали только «тихоновцы-катакомбники». Сейчас место его погребения известно.
Иеромонах Анания (Березовский) родился в 1882 г. В молодости был пострижен в монашество и рукоположен во иеромонаха.
Удивительная кротость и смирение были его отличительными чертами. В своих письмах отец Анания писал: «Духовно желаю Вам иметь смиренномудрие. Путь смирения низок, но к высокому отечеству — небу — ведет. Смирение есть вместе с тем и верный страж всех добродетелей. И никакие подвиги — ни бдения, ни пост, ни молитва, ни удаление в пустыню не имеют цены без смирения».
Во время войны отец Анания служил в с. Благовещенка. На этом приходе произошел знаменательный случай. Линия фронта проходила через село. Во время отступления фашистов иеромонах Анания и верующие села собрались в храме, как в спасительном ковчеге, и усердно молились Богу. Немцы вошли в церковь и удалились, никого не тронув, а всех, кто находился в это время дома, расстреляли.
Облик отца Анании — тихий, кроткий, смиренный — напоминал окружавшим о древних подвижниках. Отец Анания советовал своим чадам: «Когда придет на душу бесовское уныние, то ободрись и говори: «Всуе трудишься надо мною, слабым, падший архистратиг, я же — раб Господа моего Иисуса Христа».
31 марта 1963 г. Господь переселил его в вечные селения, где ныне радуется его кроткая душа. Через двадцать лет после его смерти при перезахороннии тело батюшки обрели нетленным.
Иеромонах Епифаний (Бутов) родился в 1875 г. в с. Карповка. В Святогорской обители принял монашеское пострижение и был рукоположен в сан иеромонаха. Когда обитель закрылась, иеромонах Епифаний вернулся в Карповку и служил в местной церкви с диаконом Иларионом.
В октябре 1929 г. отца Епифания вместе с отцом Иларионом арестовали. Прихожане карповской церкви составили заявление в изюмскую прокуратуру об освобождении отца Епифания. Документ подписали 126 человек. Однако ни отца Епифания, ни отца Илариона власти не освободили.
Говоря об условиях содержания, диакон Иларион писал своей супруге из заключения: «Если бы ты знала, что тут за жизнь! Это чистый ад! По первости я не мог жить, с ума сходил, плакал безутешно за то, что лишился царства и попал в ад кромешный, где смрад, ругательство и крик неумолкаемый. Я думал: не дай, Господи, попасть в настоящий ад…»
В 1930 г. отец Епифаний был приговорен к 6 годам высылки в северные концлагеря.
После отбытия срока батюшка вернулся в Карповку, но жил нелегально, так как райотдел ГПУ отказал ему в регистрации. Вёл страннический образ жизни, совершал требы по частным домам, проводил тайные богослужения, встречался с монашествующими. Погиб на каторге.
Село Богородичное живописно расположилось в ложбине, между меловых гор, недалеко от Святогорского монастыря, вверх от него по Донцу.
Местность Богородичного изобилует археологическими памятниками. В окрестностях села исследователями выявлены следы древних поселений различных эпох и культур.
Через нынешнее с. Богородичное в XVI–XVII вв. проходила посольская дорога из Цареборисова с переправой через Северский Донец. Это была единственная переправа в этих краях, и австрийский посол в Москве барон С. Герберштейн называл ее «Великим Перевозом».
По письменному дозволению графа Петра Матвеевича Апраксина, в 1713 г. Святогорский монастырь в пределах своих земельных владений устраивает возле новой переправы свое поселение. Народное предание до наших дней сохранило рассказ о том, что икона Божией Матери «Всех скорбящих Радость» была чудесно обретена в начале XVIII века на поверхности воды одного из сельских колодцев. С этого времени возникшее здесь селение, принадлежавшее Святогорскому монастырю, стало именоваться Богородичное.
С возрождением монастыря в 1844 г. богородичане стали нуждаться в новом приходском храме. В 1847 г. на средства А. М. Потемкина в с. Богородичное была построена каменная церковь в честь образа Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Три поколения рода Федоровых прослужили в Богородичном храме от самого его основания и до закрытия. Первым известным священником был отец Иван Иванович Федоров. После некоторое время служил иерей Мелетий Беляев.
Сын иерея Ивана Федорова Василий тоже пошел по духовному пути отца. После более 40 лет служения на различных приходах Харьковской епархии в 1903 г. иерей Василий получил назначение на место своего отца в родное село, где, однако, прослужил недолго, всего два года, и передал это место своему сыну — иерею Иоанну. Отец Василий имел пять сыновей: Ивана, Павла, Константина, Митрофана и Василия. Младший сын отца Василия Василий также закончил духовную семинарию, прослушал курсы учителей и получил назначение в земскую школу с. Богородичное, в которой проработал 15 лет. В 1914 г. был мобилизован в действующую армию и попал на фронт. Как впоследствии вспоминал отец Василий, всегда при нем находился небольшой образ Богоматери, и он был уверен, что только Она избавляла его от всех военных напастей и бед, которых было немало.
В 1922 г. закрыли Святогорскую обитель, а потом и церковь в Богородичном. Однако знаменательно, что, несмотря на безбожное время село Богородичное сохраняло свое название, свидетельствуя этим об особом заступничестве Божией Матери.
Вскорости отца Василия арестовали. Дело уже готовилось закрыться обычным расстрельным приговором, как вдруг на помощь пришел один из прихожан Богородичного храма, имевший связи в Управлении. Отца Василия освободили, но церковь оставили закрытой.
Как свидетельствуют местные жители, храм после закрытия некоторое время использовался для хранения зерна. В 1938-39 гг. его разобрали почти до основания, а в находившемся рядом церковном доме устроили местный клуб. Воинствующие атеисты начали строить из церковного кирпича новый клуб, но завершить строительство не успели, так как началась война. Она разрушила все то, что не успели разобрать безбожники. Также разрывами бомб и снарядов было почти полностью уничтожено старое сельское кладбище, располагавшееся возле храма. Сохранился только источник, в котором когда-то чудесным образом обрели икону Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Этот источник с кристально чистой водой, несмотря на прошедшие десятилетия господства безбожной идеологии, продолжал пользоваться в народе особым почитанием. Хотя многие уже и не помнили связанного с ним предания о чуде обретения здесь иконы, но воду предпочитали брать именно из него и называли ее святой. Местные жители свидетельствуют, что во время войны к источнику часто приезжали из полевых госпиталей подводы за водой для раненых солдат. Этой водой обмывали раны, и они быстро заживали.
В 1943 г., при освобождении Святых Гор, почти все местное население немцы выгнали из домов и погнали на Днепропетровщину, в село Юрьевка. Вместе с селянами пошел и отец Василий. Вернулся в Богородичное с сестрой жены Евдокией он только при конце жизни. Умер батюшка 25 октября 1958 года и похоронен в самом дальнем уголке сельского кладбища.
В послевоенные годы безбожники добрались и до святого источника. По словам одних старожилов, его уничтожили при разминировании территории, по словам других — при строительстве дороги.
В июне 1942 г. Святые Горы оккупировали войска фашистской Германии. На завоеванных территориях Советского Союза немецкое командование стремилось проводить политику «исправления» деятельности большевистских властей, которые все предшествующие войне годы целенаправленно уничтожали православное духовенство, разрушали храмы и монастыри Православной Церкви. Стараясь завоевать симпатии местного населения, немецкое руководство не препятствовало верующим восстанавливать храмы и возобновлять духовную жизнь в разоренных обителях.
1/14 июля 1942 г. под председательством благочинного Славянского округа протоиерея Константина Ружицкого в Троицком соборе г. Славянска состоялось заседание монашествующих, на котором было решено открыть Святогорскую обитель на правах прихода. Для начала богослужения были избраны два иеромонаха: отец Каллист и отец Мелитон, — и два архидиакона: отец Ириней и отец Авраамий. Заместителем настоятеля заочно назначили отца Михаила (Галушко).
4/17 июля 1942 г. пришедший в Святые Горы архидиакон Авраамий так описывал увиденное: «Переступив порог матери святой обители, мы нашли ее в полном беспорядке; так как последнее время тревожно и наспех хозяйствовал и эвакуировался дом отдыха, а затем Красная Советская Армия, и, наконец, немецкое пребывание военных частей, которые ушли лишь за день до нашего прихода. Мы изумились, так как все корпуса и храмы были открыты… [Везде] царила мертвая тишина, повсюду [лежали] разбросанные столы, стулья, койки и военные принадлежности обеих сторон: снаряды и патроны, все валялось под ногами. Прежде всего мы посетили Божии храмы, которые сохранили лишь наружный свой вид (хотя и не вполне), в некоторых местах они были контужены снарядами Красной Армии. В каждом храме мы пели храмовый тропарь. Голоса наши дрожали, чувство радости и печали давили наше сознание, и мы с трудом, сквозь слезы, воспели Богу хвалебную песнь».
Чрезвычайно трудной и бедной была жизнь в обители малочисленной братии: за хлебом, выдававшимся по карточкам в количестве 300 гр. на человека, ежедневно приходилось ходить в город Славянск, что в 20 километрах от монастыря; обесценившиеся деньги почти никто из обнищавших прихожан не жертвовал; не имелось даже элементарных вещей, которые позволили бы хоть какое-то сносное существование. После осмотра храмов решено было служить в Трапезной церкви. Спустя три дня прибывшие в обитель иноки стали совершать ежедневные — утренние и вечерние — богослужения. Церковный народ, узнав об открытии храма, потянулся в монастырь. И хотя в храме не имелось ни иконостаса, ни жертвенника, ни святого Престола и братия, по воспоминаниям отца Авраамия, служила «на простом столе», в первый большой праздник — Преображение Господне, совершаемый 6/19 августа 1942 г., — молящихся в Трапезной церкви, местных и пришедших из дальних сел и деревень, собралось множество. Священноиноки, отслужив литургию, освятили принесенные народом плоды.
И хотя верующие местные жители старались помочь братии, однако восстанавливать жизнь в обители с каждым днем становилось все труднее и труднее. «В храмах и корпусах, — записал 12/25 сентября 1942 г. в своем дневнике отец Авраамий, — где все раскрыто, сломано, разбито, днем и ночью хозяйничает злодейская рука. Жители близлежащих сел довершают разруху до конца, унося все: мебель, полы, двери, окна — все, что только можно поднять».
2/15 октября 1942 г. в обитель из города Харькова прибыл отец Михаил (Галушко).
К этому времени монастырская братия состояла уже из семи человек: архимандрита Михаила (Галушко), иеромонаха Гедеона, архидиакона Иринея, иеродиаконов Дамиана и Авраамия, послушников Феодосия и Георгия.
Все без исключения святогорские иноки несли послушания в обители: отправляли богослужения, трудились на кухне, продолжали ремонтировать Трапезный храм, совершали случавшиеся за пределами монастыря требы. В середине января 1943 г. в монастыре стараниями братии была устроена хлебопекарня.
Март 1943 г. оказался последним месяцем жизни братии в Святогорской обители. К Святым Горам все ближе и ближе подходила линия фронта. Столкновения фашистских и советских войск, освобождавших родное Отечество, сделали невозможным пребывание иноков в монастыре. Во время жестоких обстрелов, производившихся по обители со всех сторон, братия монастыря спускалась на нижний этаж Трапезной церкви и по нескольку дней кряду, безвыходно, пережидала там огненный смерч рвущихся повсюду бомб и снарядов. В такие времена, чтобы не падать духом, архимандрит Михаил (Галушко) благословлял свою братию совершать общее молитвенное правило и даже проводить в дневные часы (дабы не привлекать внимания военных зажженной свечой) Божественную литургию, за которой все иноки, пламенно молясь Богу о защитниках родной земли, живых и павших, «властех и воинстве», исповедовались и причащались.
К концу марта 1943 г. святогорским братиям велено было покинуть святую обитель.
С 17 июля по 6 сентября 1943 г. 79-я гвардейская Краснознаменная стрелковая дивизия, входившая в войска Юго-Западного фронта, героически сражалась с немецкими захватчиками за освобождение нашего края. Жертвы, принесенные в борьбе с фашистскими оккупантами за «плацдарм на Северском Донце», к которому относится и город Святогорск, составили убитыми 1419 человек, раненными — 5200 человек. Среди них — отважный, талантливый командир 79-й дивизии генерал-майор Николай Филиппович Батюк.
«Да любите друг друга, якоже возлюбих вы. Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя» (Ин. 15, 12–13).
После окончания войны епископ Донецкий и Ворошиловградский Никон (Петин) не раз посещал разрушенную Святогорскую обитель. Отец Авраамий занес в свой дневник его приезды в 1946 и 1947 годах.
«1946 г. Мая 27. В день праздника Святой Троицы, в день нашего престольного праздника городского собора г. Славянска два дня служил наш епископ, Преосвященнейший Никон. Эти два дня храм переполнен был молящимися; солнце пекло беспощадно, пот, духота, изнеможение брали свою часть. Но торжество не теряло своего достоинства: хор гремел, слово речи Преосвященного лилось рекой. Службы оканчивались, всякий раз забирая собою не менее 4 ли 5 часов времени. Все начиналось и кончалось в должном порядке — недостач не было, сослужащих иереев Божих и диаконов — во множестве.
На второй день, в 3 часа дня, [Владыка Никон], окончивши праздничную со служащими трапезу, и прямо из-за стола легковой машиной покатил в бывшую Святогорскую обитель и там, обозревши развалины и остатки уцелевшего, прошел пещеры и был на скале, а в 7 часов вечера уже служил в соборе вечерню и прощался с городскими прихожанами, которых он принимал с разными их вопросами до 4 часов утра, без отдыха и сна, и затем, благословив всех, сел в свою машину и укатил восвояси.
1947 г. Августа 8. Сим числом в среду вечером прибыл на своих двух легковых машинах со своим штатом Владыка Преосвященнейший Никон. И с двумя спутницами: со своей сестрой и Патриаршей сестрой. Об этом накануне того дня он телеграфировал в наш богоспасаемый город Славянск настоятелю собора отцу Александру Щепинскому. В среду вечером отслужил торжественно соборне вечерню, а по окончании оной, в присутствии всех молящихся совершил постриг, произвел в монашество некую девицу (послушницу) Наталию, управлявшую любительским хором левого клироса собора нашего. Сегодня в четверг, в 7 часов утра, со своими гостями — сестрами посетил развалины Святогорской пустыни и в одиннадцатом часу дня возвратился в собор и, отобедавши, оставил наш город. Цель поездки его — не что иное, как проводить знатную даму, сестру Патриаршую, и свою, и вместе с тем показать бывшую Святогорскую пустынь и что-нибудь подумать о ней…»
В послевоенные годы гражданские власти восстановили монастырские здания, частично сделали ремонт храмов и в мае 1955 года на территории обители открыли санаторий для лечения легочных заболеваний (с 1957 года — для лечения сердечно-сосудистых заболеваний и функциональных расстройств нервной системы). Санаторий, сохраняя данное ему в послереволюционные годы имя Артема, продолжал безбожную политику тех лет, по-советски используя монастырские постройки: в Успенском соборе размещался Дворец культуры с кинотеатром, в Покровской церкви была устроена библиотека, лечебные и спортивные залы. Часть монастырских зданий, пещеры, Николаевская церковь, Андреевская часовня находились в аварийном состоянии, разрушались временем и туристами, пока не вошли в ведение образованного в 1979 году местного историко-архитектурного заповедника. К чести его сотрудников, переданные памятники не остались в запустении, но были частично реставрированы и использовались как объекты для посещения.
Время для Церкви стояло тяжелое: страной правили И. В. Сталин и затем сменивший его Н. С. Хрущев, «стойкий ленинец», открыто ненавидевший Церковь и похвалявшийся в 1980 году показать по телевидению «последнего попа». Храмы и оставшиеся монастыри по-прежнему закрывались в массовом порядке, а многие взрывались и сравнивались с землей.
Казалось, о восстановлении Святогорской обители не могло быть и речи, но старцы святогорские, пережившие изгнание, гонения, ссылки и каторгу, пророчески указывали на грядущий исход Церкви из плена и мрака и на будущее восстановление древней обители Святогорской.
«Будет, будет, будет еще монастырь на Святых Горах!» — говорил схиархимандрит Михаил (Галушко), после второго закрытия монастыря в 1943 году и до конца своих дней живший на покое в городе Харькове.
О будущем возрождении Святых Гор говорил старец иеромонах Дорофей, служивший в приходском храме села Банное (ныне г. Святогорск).
Единодушно с ним, как вспоминают многие его духовные чада, прозревал будущее Святогорского монастыря и последний его настоятель преподобный игумен Иоанн (Стрельцов).
ПРЕПОДОБНОИСПОВЕДНИК ИГУМЕН ИОАНН (СТРЕЛЬЦОВ)
Преподобный игумен Иоанн (Стрельцов), оставшись сиротой, с малых лет обучался послушанию в Святогорской пустыни в числе братии. С 1926 г. отец Иоанн — преемник отца Трифона и отца Михаила в деле руководства оставшейся братией.
Идущим путем правды невозможно не встретить скорби: в 1931 г. отец Иоанн был впервые арестован. Так для него начался путь многих преподобномучеников того времени, которые скорбями и теснотами сподобились стать общниками страданий Христовых.
Спустя три месяца отца Иоанна отпустили, а затем почти сразу арестовали во второй раз, вновь на три месяца.
8 октября 1937 г. батюшку арестовали в третий раз. Десятилетний срок отец Иоанн отбывал в Каргопольском исправительно-трудовом лагере НКВД. В апреле 1943 г. досрочно освобожден. До 1949 г. был настоятелем Успенской церкви с. Крюково Владимирской области. Ко времени настоятельства отца Иоанна в Крюково относятся первые свидетельства о его чудотворениях. 18 июня 1949 г. отец Иоанн был снова арестован и находился в ссылке до 1956 г.
По выходе из лагеря отец Иоанн вернулся на Донбасс. Около 1962 г. получил приход в с. Покровском, где служил до своей смерти. В Покровском еще более прославил Господь Своего угодника многими чудесами, еще больше людей нашли здесь в батюшке скорого помощника, утешителя и молитвенника. За подвижническую и благочестивую жизнь Господь не оставил Своего труженика, в котором проявились дивные благодатные дары: пророчества, прозрения, исцеления и молитвы.
Неразрывно связана судьба Святогорской обители с именем почившего старца, некоторые пророчества которого касаются событий наших дней, совершившихся на наших глазах.
Вот воспоминания об игумене Иоанне схиархиепископа Алипия (Погребняка): «У меня друг был из Красного Лимана, Витя, с которым однажды приехали мы в с. Банное к отцу Дорофею. Служил он в небольшом молитвенном домике на окраине села. В тот раз в гостях у отца Дорофея был отец Иоанн. Со слезами начали мы рассказывать наши скорби: как нас учителя на Пасху забрали и в церковь не пустили; как над нами в школе смеются; что нам в местную церковь ходить нельзя, так как сказали, что закроют ее, если увидят в ней детей. Отец Иоанн обнял меня и пророчески сказал: “Деточка, да еще придет время, святогорские колокола зазвонят, а ты Святые Горы будешь открывать!” Потом я, уже будучи иеродиаконом Троице-Сергиевой Лавры, находился на послушании смотрителя Патриаршей резиденции. Как-то раз, в один из приездов Патриарха, вдруг мне звонок из алтаря Трапезной церкви: сообщают, что какой-то старец с Донбасса хочет меня видеть. Я прихожу и вижу — отец Иоанн. Это была моя последняя встреча с ним. Он уже старый тогда был, весь дрожащий, с палочками в обеих руках. Увидел меня и, немного юродствуя, говорит: “Где ж ты ходишь? Я вот был в Кремле на приеме у Сталина, добился открытия Святогорской пустыни. Но я ж старый, не доживу, а ты будешь открывать Святые Горы!”
Думалось вначале: старец утешает, но настало время, и мне пришлось, будучи Донецким епископом, в 1992 году первым подписывать документы о передаче возобновленному монастырю Успенского собора и нескольких корпусов. Необычное волнение испытывал я в тот момент, воспоминания о давних пророческих словах отца Иоанна заполнили мои мысли, и мне пришлось переждать несколько мгновений, прежде чем поставить на документах свою подпись».
Сбылись пророческие слова о. Иоанна, которые он говорил своим духовным чадам в 1960-е годы: «Не унывайте, еще Святые Горы откроются, обитель процветет и прославится, а колокола будут такие, что до Красного Лимана будет слышно».
В день своей смерти, которую он предсказал заранее, 11/24 сентября 1970 г. отец Иоанн, несмотря на болезнь, смог подняться и отслужить еще Божественную литургию, за которой приобщился Святых Таин. Исполнилось также и предсказание старца о месте своего упокоения. Многие свидетели сообщают — отец Иоанн говорил, что хотя его и похоронят в селе Покровском, но мощами своими он станет почивать во Святых Горах: «Хоть вы меня и похороните в Покровском, но все равно я мощами в Святых Горах лежать буду. Меня перенесут, вы приедете и будем там вместе Богу молиться».
Великая благодать Божия, обитавшая в почившем, не оскудела в нем и по смерти, продолжая изливаться чудесно на приходящих. Память о святогорском игумене Иоанне, его трудах, молитве и подвигах до сих пор жива в народе, передается от старого поколения молодому, подвигая слышащих об этом великом угоднике Божием прибегать с верою к его помощи и заступлению.
Игумен Каллист. Из дневника архидиакона Авраамия: «3 февраля 1947 г. В мясопустную неделю сего числа старого стиля, в 11 часов дня, на частной квартире безболезненно, тихо-мирно скончался Святогорской пустыни братский духовник игумен отец Каллист. Обычным порядком он готовился в сей воскресный день к служению Божественной Литургии в Солончакском приходском храме (ибо настоятель сей церкви, отец Прокопий, давно находится в болезненном состоянии, поэтому отец Каллист за послушание обслуживал сей храм). Но к утру сего дня почувствовал необыкновенную какую-то слабость, приобщился запасными Святыми Дарами и как не в силах более сам молиться, то он просил присутствующих прочитать ему акафист Божией Матери. Сам, стоя на коленях и незаметно склонил голову на изголовье своей постели, и в той час молитвы окончил свою земную юдоль. Сей муж был соответствующим добродетелям своего звания. По ликвидации Святогорского монастыря в 1922 году все насельники рассеялись кто куда. Отец Каллист за благословением благочиния многие обошел приходы и, наконец, свой оставил пост на девятом десятке своей жизни в богоспасаемом граде Славянске на городском погосте. Слагают отцы и братия наши свои кости, и много уже тут почивают: игумены, архимандриты, монахи, архидиаконы и послушники».
Иеромонах Дисидерий (Загнойко). Из дневника архидиакона Авраамия: «25 февраля 1957 г. Сего числа в воскресение первой недели св. поста закончил свое существование на земле, отдал смерти долг иже в рассеянии отец наш иеромонах Дисидерий. Сей муж дожил до глубокой старости, был кроток, послушлив, добр и смирен. Терпеливо пережил совершенно напрасно тюремное заключение один год. И будучи приютен в селе Новоселовка добрыми людьми — там, на ихнем погосте, выросла свежая могилка, в коей покоится теперь наш отец Дисидерий…»
Иеромонах Дорофей (в миру Дионисий Иванович) родился в 1888 г. С детства жил в Святогорском монастыре. В сан иеромонаха его рукоположили уже в послереволюционные годы.
При разгоне и убиении братии в 1920-е гг. чудом остался жив: он стоял уже в очереди на замерзшей реке возле проруби, где братию рубили топором по голове и бросали под лед, когда приехали какие-то армейские начальники и, чтобы не портить себе настроение видом крови, прекратили убийство. После закрытия обители отец Дорофей сослан в ИТЛ.
По возвращении на родину работал в с. Рубцы сторожем в колхозном саду. Урожаи при нем были самые богатые: рассказывают, что ночью, чтобы никто не видел, он делал возле каждого дерева по три поклона.
Слабый и болезненный, в старости отец Дорофей находился за штатом, на покое, жил в с. Банное в доме приютившей его благочестивой женщины. Очевидцы вспоминают, что келия его была очень скромной, монашеской. Своего прихода не имел, но сослужил другим священникам на различных приходах Донецкой епархии: в Красном Лимане, в с. Банное. Если готовился совершить Божественную литургию, то очень рано, около 3 часов утра, начинал вынимать частички, поминать о здравии и упокоении всех своих родных и близких, всех тех, кто просил его молитв. Был делателем Иисусовой молитвы, его любимой книгой являлось «Добротолюбие». Знал, где спрятана монастырская ризница.
Убит отец Дорофей был бандитами на праздник святителя Николая Чудотворца 19 декабря 1972 г. Его ударили тяжелым предметом по голове, а домик зажгли. Похоронен на кладбище г. Святогорска.
Цей запис також доступний на: Украинский
Ukrainian
Русский